— Не мне.

— Твои леопарды опять отбились от рук?

— Вроде этого. — И я рассказала ему, в чем дело.

— Я этого Марко не знаю.

— Я и не предполагала, что ты его знаешь.

— Но предполагала, что я знаю, где клуб?

— Надеялась.

— Я тебя там встречу кое с кем из моих. Или тыпозволишь только мне скакать тебе на помощь?

Сейчас он говорил с некоторой усмешкой. Все лучше, чемзлость — я так думаю.

— Приведи тех, кто тебе нужен.

— Ты доверяешь моему суждению?

— В этом — да.

— Но не во всем, — заключил он негромко.

— Во всем я никому не верю, Жан-Клод.

Он вздохнул:

— Такая молодая и такая... циничная.

— Не циничная, а опытная, Жан-Клод.

— А в чем разница?

— Циничный — ты.

Он засмеялся, и смех этот погладил меня как легкая ладонь.

— Да, — сказал он, — это объясняет разницу.

— Ты мне скажи, наконец, пожалуйста, куда ехать.

«Пожалуйста» я добавила, чтобы ускорить процесс.

— Они там не слишком, я думаю, обидят твоих леопардов. Клубдержат оборотни, и если они учуют слишком много крови, то сами наведут порядок.Одна из причин, по которой «Нарцисс в цепях» — ничья земля, нейтральнаяпограничная территория для всех групп. Твои леопарды были правы, местодействительно безопасное.

— Вряд ли Грегори вопил от чувства повышеннойбезопасности.

— Действительно, вряд ли, но я знаю владельца. Нарциссочень рассердится, если кто-то у него в клубе перестарается.

— Нарцисс... не знаю такого имени. То есть помнюгреческий миф, но здесь никого такого не знаю.

— Я и не думал, что ты знаешь. Он редко выходит изклуба. Но я ему позвоню, и он покараулит для тебя твоих котиков. Спасать их онне станет, но присмотрит, чтобы их больше не обижали.

— Ты в этом на него полагаешься?

— Oui.

У Жан-Клода есть недостатки, но если он на кого-тополагается, то ошибается редко.

— О'кей. Да, и спасибо.

— Всегда пожалуйста. — Слышно было, как он набралвоздуху, а потом он спросил: — Ты позвонила бы, если бы тебе не нужна былапомощь? Позвонила бы вообще?

Этого вопроса я ждала с ужасом — и от Жан-Клода, и отРичарда. Но ответ у меня уже был.

— Я отвечу на твой вопрос, как смогу, но — интуиция мнеподсказывает — ответ будет долгим. Давай сначала я удостоверюсь, что мои ребятав порядке, а потом начнем выяснять наши отношения.

— Отношения? Так это называется? — Голос его сталочень сух.

— Жан-Клод!

— Нет-нет, ma petite.Я сейчас позвоню Нарциссу и спасутвоих котов, но только если ты обещаешь: когда я перезвоню, мы закончим этотразговор.

— Обещаю.

— Слово?

— Да.

— Отлично, ma petite,до продолжения.

Он повесил трубку.

Я тоже повесила трубку и осталась стоять. Будет ли трусостьюпозвонить сейчас кому-нибудь, кому угодно, лишь бы телефон был занят и не надобыло продолжать разговор? Да, это было бы трусливо, но очень соблазнительно. Ятерпеть не могу разговоров о своей личной жизни, особенно с теми, кто в нейинтимно завязан.

У меня хватило времени только сменить юбку, когда телефонзазвонил снова. Я вскочила и взяла трубку, ощущая, как в горле бьется пульс.Мне действительно было страшно.

— Да.

— Нарцисс присмотрит, чтобы твоих котов не обидели. Такна чем мы остановились? — Он секунду помолчал. — Ах да. Так позвонилабы ты, если бы тебе не нужна была моя помощь?

— Женщина, у которой я училась...

— Марианна.

— Да, Марианна. В общем, она говорит, что я не могузакрывать дыры в ауре бесконечно. Что единственная моя защита от потустороннейжути — заполнить эти дыры тем, для чего они предназначены.

Молчание в трубке. Такое долгое, что я спросила:

— Жан-Клод, ты слушаешь?

— Я слушаю.

— Что-то у тебя голос не очень радостный.

— Анита, ты вполне понимаешь, что говоришь?

Когда он начинает называть меня настоящим именем, добра нежди.

— Думаю, что да.

— Ma petite, яхочу, чтобы тут у нас была полнейшаяясность. Я не хочу, чтобы ты потом пришла ко мне с плачем насчет того, что незнала, насколько тесно это нас свяжет. Если ты позволишь нам с Ричардомдействительно заполнить эти отметки на твоем... теле, мы соединим ауры.Энергию. Магию.

— Мы такое уже делали, Жан-Клод.

— Частично, ma petite,но это побочные эффекты меток. Аэто будет осознанное, намеренное соединение. И если его установить, я не думаю,что мы смогли бы его разорвать без огромного вреда для каждого из нас.

Пришла моя очередь вздохнуть.

— Много ли вампиров бросало тебе вызов за то время, чтоя ушла в медитацию?

— Было несколько, — ответил он осторожным голосом.

— Ручаюсь, что больше, потому что они ощущали: твоязащита не полна. И у тебя были трудности их поставить на место, не убивая. Так?

— Скажем, так: я рад, что за этот год не было ни одногосерьезного претендента.

— Ты бы проиграл без моей и Ричарда поддержки, азащитить себя без нас, без прикосновения к нам, ты бы тоже не смог. Этополучается, когда я с тобой в одном городе. Прикосновение, соединение помогаетнам черпать силу друг друга. И это порождает новую проблему.

— Oui.

— Я не знала этого, Жан-Клод. Не уверена, что этоповлияло бы на мое решение, но я не знала. Боже мой, Ричард, наверное, вотчаянии — он, в отличие от нас, не любит убивать. Он только притворяется, чтоготов убить, и это притворство только и не дает вервольфам разорвать друг другав клочья, а с этими двумя дырами в защите...

Я не договорила, но навсегда запомнила тот холодный ужас,который ощутила, когда поняла, какой опасности подвергла всех нас.

— У Ричарда свои трудности, ma petite.Но у нас толькопо одной трещинке в броне, которые можешь залечить лишь ты. Ему пришлось слитьсвою энергию с моей. Как ты сказала, блеф для него — очень важная вещь.

— Я не знала, и мне очень жаль. У меня была одна мысль:как мне страшно, что вы меня раздавите. Марианна сказала мне правду, когдарешила, что я готова ее услышать.