— И ты уже перестала страшиться нас, ma petite!

Голос звучал так осторожно, будто он нес чашу, до краевполную очень горячей жидкости, по очень крутой и узкой лестнице.

Я помотала головой, потом поняла, что он не видит, исказала:

— Я не слишком-то смелая. Мне очень страшно. Страшно,что, если я это сделаю, обратно пути не будет, что я, быть может, морочу себеголову насчет выбора. Может, выбора нет, и давно уже нет. Но как бы мы нирешили постельный вопрос, я не могу допустить, чтобы мы все и дальше ходили сзияющими метафизическими ранами. Слишком многие увидят эту слабость ипостараются ее использовать.

— Как эта тварь в Нью-Мексико, — сказал он такимосторожным голосом, какого я еще не слышала.

— Ага.

— Ты хочешь сказать, что сегодня ты согласна, чтобы мывсе объединили метки, чтобы закрыть эти, как ты образно выразилась, раны?

— Если это не поставит под удар моих леопардов. И надоэто сделать поскорее. Обидно будет, если мы примем великое решение, а кого-тоиз нас убьют, пока мы будем раскачиваться его выполнять.

Я услышала его вздох — вздох громадного облегчения.

— Ты представить себе не можешь, как долго я ждал,чтобы ты поняла.

— Ты мог мне сказать.

— Ты бы мне не поверила. Ты бы решила, что это хитрыйприем подманить тебя поближе.

— Ты прав, я бы не поверила.

— Ричард тоже встретит нас в клубе?

Я секунду помолчала.

— Нет, я не буду ему звонить.

— А почему? Это проблема скорее оборотневая, чемвампирская.

— Ты сам знаешь почему.

— Ты боишься, что он слишком щепетилен и не сделаеттого, что надо, для спасения твоих леопардов.

— Да.

— Может быть, — согласился Жан-Клод.

— Ты хочешь мне сказать, чтобы я его позвала?

— Зачем я буду тебя просить звать моего главногосоперника за твою нежность на этот маленький tete-a-tete? Это было бы глупо.Меня можно назвать по-разному, но вряд ли глупцом.

Что верно, то верно.

— Ладно, скажи мне, как проехать, и я встречаюсь сгобой в этом клубе.

— Прежде всего, ma petite,во что ты одета?

— Прости?

— Какая на тебе одежда, ma petite?

—Сейчас не до смеха. У нас нет времени...

— Вопрос был не праздный, ma petite.Чем быстрее тыответишь, тем быстрее мы поедем.

Хотелось мне поспорить, но если Жан-Клод говорит, что имеетчто-то в виду, то так оно и есть. Я ответила ему, во что одета.

— Ты меня удивляешь, ma petite.Еще чуть-чуть — и всебудет хорошо.

— Что за чуть-чуть?

— Я бы предложил добавить к ансамблю сапоги. Те, что ятебе покупал, подойдут.

— Жан-Клод, я никуда не пойду на пятидюймовых каблуках.Я в них ногу сломаю.

— Я хотел, чтобы ты надевала эти сапоги только дляменя, ma petite.Сейчас я имел в виду другие, с каблуками полегче, которые ятебе купил, когда ты сильно разозлилась на те.

Ах вот как.

— А зачем мне переобуваться?

— Затем, что ты, хотя и нежный цветок, но у тебя глазаполисмена, а потому лучше, если ты будешь в кожаных сапогах, а не в туфлях накаблуках. И еще лучше будет, если ты припомнишь, что пытаешься пройти по клубукак можно быстрее и незаметнее. Никто тебе не поможет искать твоих леопардов,если тебя примут за постороннего, тем более за полисмена.

— Пока что никто не принимал.

— Нет, но тебя принимают за что-то, что пахнет порохоми смертью. Постарайся сегодня выглядеть безобидно, ma petite,пока не придетвремя стать опасной.

— Я думала, что этот твой друг Нарцисс проведет нас.

— Он не мой друг, и я тебе уже сказал, что этот клуб —нейтральная территория. Нарцисс проследит, чтобы твоих котов не изувечили, ноэто все. И он не позволит тебе врываться к нему в заведение, как пресловутыйслон в посудную лавку. Не позволит он также приводить с собой армию. Сам онпредводитель гиен-оборотней, и другой армии у себя в заведении он не допустит.В этих стенах нет ни Ульфрика, ни Принца Города. Преимущества у тебя могут бытьтолько те, что ты возьмешь с собой.

— У меня будет пистолет.

— Он не проведет тебя в верхние комнаты.

— А что проведет?

— Положись на меня, я найду способ.

Это мне совсем не понравилось:

— Почему, когда я прошу тебя о помощи, никогда небывает так, чтобы можно было прибежать и сразу стрелять?

— А почему, ma petite,когда ты обходишься без меня,почти всегда получается так, что ты вбегаешь и стреляешь во все, что шевелится?

— Поняла.

— Какие приоритеты в нашей сегодняшней работе, mapetite?

Я поняла вопрос.

— Спасти моих леопардов.

— А если они пострадали?

— Тогда отомстить.

— Любой ценой?

— Нет. Главное — их вытащить. Месть — этодополнительная роскошь.

— Хорошо. А если один из них или оба погибли?

— Я не хочу, чтобы кто-то из нас попал в тюрьму. Ноесли и не сегодня, то придет день, и виновные умрут.

Я слушала свои слова и понимала, что говорю серьезно.

— В тебе нет милосердия, ma petite.

—Ты говоришь так, будто это плохо.

— Нет, я просто констатирую факт.

Я стояла с трубкой в руке, ожидая, что меня шокируетсобственное предложение. Но этого не случилось.

— Я не хочу никого убивать, если без этого можнообойтись.

— Это не так, ma petite.

—Ладно. Если они убьют моих ребят, Я хочу, чтобы онизаплатили собственной смертью. Но в Нью-Мексике я решила, что не хочу бытьсоциопатом, и стараюсь действовать так, чтобы им не казаться. Так что давай небудет сегодня раздувать счет трупов.

— Как пожелаешь, — ответил он и добавил: — А ты действительнодумаешь, что можешь изменить свою природу, просто пожелав ее изменить?

— Ты спрашиваешь, могу ли я перестать быть социопатом,поскольку я уже социопат?

Молчание, потом:

— Да, кажется, именно это я и спрашиваю.

— Не знаю. Но если я не оттащу себя от этого края,Жан-Клод, и поскорее, то возврата не будет.

— Я слышу в твоем голосе страх, ma petite.