— Ты никогда не замечала, что все охотники, приходящиев закусочную «У Салли», носят стетсоны?

— Да, но…

Я никогда не знала, что это обозначает. Зато я замечала, чтоони все чрезвычайно вежливы и обращаются со мной как с идиоткой и, когда явхожу, они меняют тему и тут же начинают рассказывать причудливые истории одемонах, на которых они охотились и убили, — большая часть этих историй,как говорит Райан, чушь собачья.

— Есть три группировки… — Райан замолкает ивежливо кивает проходящей мимо пожилой паре, и я уже готова топать ногами отнетерпения, когда он решает, что они отошли достаточно далеко, и продолжает: —Некоторые охотники носят бейсболки. Другие — мягкие фетровые шляпы. Еще кто-то— стетсоны. Это связано с сайентологом и лоа…

Райан снова умолкает. На этот раз из-за девушки, котораяподходит к автобусной остановке. На ней белые брюки-капри, белый топ назавязках и оранжевые босоножки на высоких каблуках. Сумочка у нее пурпурная и вбуквальном смысле ослепительная. Ослепляющая, что уж тут сказать.

Наверняка у нее есть деньги. У меня они тоже были, до тогокак мама сбежала с инструктором по теннису. (Его зовут Рио. Они отправились вРио. Я стараюсь не думать об этом — со времен Великой Депрессии я осознала, чтосублимация — мой друг.)

— Вот почему мне больше нравятся «Бруклин Сайклонс»,чем «Мете»[4] — быстро говорит Райан.

Я понятия не имею, о чем он, но девушка широко открываетглаза. О-о-о, время для флирта. Это вроде его автоматической защиты — «яобычный человек!». Он все время ведет себя так в закусочной. Я вздыхаю, когдаона начинает говорить о бейсболе.

За десять минут, пока мы ждем автобус, Райан дарит ей большеулыбок, чем мне за последние несколько месяцев.

По крайней мере, в автобусе есть сидячие места. Девушкаостается на улице с раздраженным видом. Слабое утешение. Райан стоит, потомучто это Путь Могучего Говнюка-Охотника, но я падаю на сиденье рядом с ним. Ячувствую себя не очень хорошо из-за недосыпа.

Пока мы едем по улицам Бруклина, я смотрю в окно ибеспокоюсь. Таков Путь Элли.

Девчонка со своими девчачьими защитными ужимками. Такой менявидят другие охотники? Такой меня увидит Оуэн? Что, если на самом деле я простообычная противная девчонка, с которой возится Райан? Что, если он действительнонарушает всевозможные тайные правила охотников? Если да, ладно, тогда он был быменее восприимчив к моему нытью, но что, если из-за меня он потеряет работу?

Маловероятно, но, как бы то ни было, я не так легкознакомлюсь с новыми людьми и не очень хорошо справляюсь со своими проблемами.

Фары автобуса мигают. Я на секунду отвожу взгляд и поэтомузамечаю, что девушка напротив меня пялится на Райана. Райан стоит рядом сомной, глядя из-под полей шляпы с таким отстраненным, отсутствующим видом,словно читает надписи на потолке. Опять на него девица запала. Вторая за одиндень.

Я не собственница. Нет, нет, нет.

Я сползаю по сиденью и вытягиваю ноги так, чтобы икройкоснуться ее. Или стукнуть ее — сложно сделать это правильно, когда автобуссобирается резко повернуть, ага, вот сейчас. Но это не имеет значения, потомучто он смотрит на меня с действительно интересным выражением лица, которое я немогу разгадать, и отодвигается, но, как я заметила, не от меня.

Я бросаю очень короткий взгляд на девицу — она надуваетгубы. Ха! Съела, противная блондинка?

Райан замечает мое, может быть неподобающее, самодовольство.Закатывает глаза и отступает в сторону.

Еще два автобуса, и мы у больницы. Я никогда раньше не былаздесь, но она похожа на другие больницы. За одним исключением — тутдействительно много народу. Райан идет по вестибюлю с таким видом, словнобывает тут каждый день, мимо охраны, медсестер и толпы больных, которыенезаинтересованно смотрят на меня. За пределами лобби нам попадаются еще люди,врачи, медсестры, вдоль стен стоят каталки, и я начинаю думать, что мыбеспрепятственно доберемся до цели.

Я никогда не была в Маймонидах, потому что Райанпредпочитает терпеть, но не обращаться к врачам. До сих пор нам везло: вбольшинстве случаев, когда мне приходилось его заштопывать, ему требовалисьвсякие причудливые штуки — типа приложить розмарин и шалфей к ранам, или мне приходилосьс помощью паяльника плавить зачарованное серебро в порезе, нанесенном когтямиоборотня. К счастью, это случалось лишь пару раз, потому что я не очень хорошообращаюсь с паяльником. Руки трясутся.

Обычно Райан сам оказывает себе медицинскую помощь. У негоникогда не было таких ран, чтобы мне приходилось везти его в больницу. И за этоя благодарна силе, противоположной Аду по ту сторону Двери.

Мне потребовалась минута, чтобы понять, что Райанориентируется по знакам, — он останавливается на повороте и поворачиваетналево, туда, где должен быть кафетерий. Тут тоже тьма-тьмущая народу, семьиедят странную пищу, доктора перелистывают страницы книг одной рукой, а второймеханически отправляют еду в рот, и сидят несколько фельдшеров в хрустящейуниформе. Один фельдшер как раз двигает стул за пустым столом, и Райаннаправляется к нему.

Оуэн, если это он, не похож на Райана, и это разочаровывает.Он здоровый и розовощекий. Еще не увидев, что мы двигаемся к нему, он обращаетсяк соседнему столику, где сидят несколько медсестер после дежурства, и я слышуего акцент — у него жизнерадостное британское произношение. Он выше Райана, иэто просто удивительно. Одет в темно-синюю форму, довольно симпатичную, есливам нравятся униформы. Мне — нет, но я вижу, что он может пользоваться успехом.Табличка на его груди гласит «Дэвид», но все охотники меняют имена. На головетемно-синяя бейсболка, мне интересно: она действительно так много значит, какговорил Райан.

Он как раз отодвинул свой стул, когда, увидел, что мыприближаемся. Его лицо мрачнеет, и он снова придвигает стул. Он не заводитпустую беседу — Райан тоже никогда этого не делает, — он даже нездоровается и не представляется. Он кивает в сторону коридора и уводит нас вмаленькую комнатку рядом с постом медсестры.

— Здесь спят интерны, когда у них ночныедежурства, — объясняет он коротко. — Комната, скорее всего, будетпуста минут двадцать по меньшей мере; на Парк-стрит произошла авария с участиемчетырех машин.

Райан прочищает горло. Оуэн немедленно начинает сердиться.

— Послушай, — говорит он, и его жизнерадостныйакцент неожиданно становится грубым и злым, — у меня есть работа, и я необязан говорить с тобой, стетсон. Так что либо говори, что тебе надо, либоубирайся к дьяволу из моей чертовой больницы.

Я хихикаю. В одной руке у него журнал с кроссвордами, вдругой — стаканчик кофе.

Но я не виню его за раздражительность, выпендреж Райана —это нехороший признак.