Андрей «помогал», но такого рода материалы были до крайностиоднообразны, похожи друг на друга, как голландские розы в букете, а потомускучны до зубовного скрежета.

Гламурной барышне полагалось три профессии на выбор –дизайнер, продюсер или журналист. Эта последняя иногда трансформировалась в«телеведущую», хотя Андрею Прохорову за семь лет на посту главного редакторатак ни разу и не удалось увидеть, чтобы «телеведущая» хоть что-нибудь хотькуда-нибудь вела. Интервью формировалось в основном в зависимости от места,оставшегося под фотографиями.

Фотографий полагалось по две на каждый из историческихмоментов жизни «звезды». Вот «школьные годы чудесные» – очаровашка в бантах илоконах – первый раз в первый класс, и та же очаровашка в локонах и декольте навыпускном балу. Вот «дебют» – очаровашке непременно вручают какой-то диплом накакой-то сцене. Тоже две фотографии, непосредственно с дипломом и с тем жедипломом, но рядом с каким-нибудь «узнаваемым лицом» – Андреем Малаховым,Павлом Астаховым или Дмитрием Гориным. Как правило, «узнаваемые» на такихфотографиях смотрят в сторону, и вид у них неуверенный, словно они до конца непонимают, что происходит. Обязательной была также пара изображений вкупальнике, в одиночестве или в обнимку с бойфрендом, который, собственно,материальчик и оплачивает. Ну и конечно, «в интерьере». Те самые Горки-Вторыеили квартира-студия на Моховой – стеклянные стены, черные полы, похожие на асфальтовые,светильники в виде пауков, деревянные стулья, приколоченные ножками к потолку,свечи, непременно белые, красные и черные, в неправдоподобно огромныхстеклянных колбах. Просторы, ломаные линии, хромированные поверхности, босыеноги очаровашки, попирающие лохматый ковер, непременно белоснежный. Необъятноеозеро гигантского монитора, лучше всего с символикой «Apple». И нигде ничегопохожего на… обычную жизнь. Ни книг, ни брошенных кофейных чашек, нинадкушенной булки.

Гламурным барышням не полагается жить обычной жизнью иоткусывать от булки!

Андрей, конечно, ставил такие материалы – а кудаденешься-то?! – но старался делать это не слишком часто, чтоб уж очень-то неронять престиж журнала, и под каким-нибудь приемлемым соусом. Ну то есть вродебы материал про престижную бизнес-премию, а тут, как рояль, или лучше сказать,балалайка, в кустах – ать, и барышня! И говорит в том смысле, что очень хотелабы эту премию получить, когда ее, барышнин, бизнес уже выйдет на международныйуровень!

Сегодня с самого утра, едва вернувшись в Москву, он получилвсе удовольствия сразу – и пробки, и мелкий моросящий дождь, и очередной шедеврпро очередную светскую львицу. У этой даже профессии никакой не было, зато всевремя повторялось, что она – именно львица.

– Точно львица? – спросил Прохоров у Дэна Столетова, которыйписал текст. – Ну в смысле не тигрица?.. Не пума? Не снежный барс? Или как еетогда… барсица? Барсетка?

Дэн Столетов, сообразивший, что дело клонится к скандалу –или пахнет керосином, кому как больше нравится, – коротко вздохнул, положилногу на ногу и независимо посмотрел в стену.

Вы можете кричать тут хоть до ночи, а материал в набор ушелдавно – вот что означал его вид, и Прохоров это прекрасно понял.

– Кто хоть она такая, Дэн? Чья?

Журналист, ожидавший грандиозного скандала, – материал былплох, и он отлично это знал! – немного приободрился.

– Так это… А вы что, забыли, Андрей Ильич? Это новая пассияРазлогова!

Андрей Прохоров, главный редактор журнала «Деньсегодняшний», выглянул из-за компьютера и уточнил совершенно равнодушно:

– Покойного Разлогова?

Все бы ничего, только ладони моментально стали мокрыми.Прохоров снял руки с клавиатуры.

– Ну да! – радостно подтвердил Дэн Столетов. – Это еще довашей командировки было! Ну мы тогда смеялись на летучке, помните? Что уРазлогова они с каждым годом все моложе и все краше!..

На летучке смеялись над Разлоговым, а в курилке смеялись надПрохоровым, который, с одной стороны, амурничал с разлоговской законнойсупругой, а с другой стороны, за денежки пиарил разлоговских телочек!

Чем не жизнь! Хорошо шеф устроился, грамотно.

Прохоров поделал руками непонятные пассы, как бы ища настоле сигареты. Ясное дело, не нашел и полез в карман пиджака, сначала в один,потом в другой. Время таким образом было выиграно. Несколько секунд, чтобы всеосознать.

Да, конечно. Полтора месяца назад позвонил издатель, сообщилпро очередную «лебедушку».

– Это для Володьки Разлогова, – поделился издательдоверительно. – Хороший парень, умница и деловой! В общем, сделай все как надо,старина. Даже лучше, чем надо, сделай!

Прохоров пообещал, что все будет в лучшем виде, и тут вдругиздатель захохотал, как будто вспомнил нечто приятное.

– Помнишь, ты про его жену материал ставил? Ну ГлафираРазлогова!.. Такая… фактурная такая! А теперь вот про подружку!

Андрей распорядился относительно «подружки».

Пока он был в командировке, Разлогов умер, его вдова куда-топодевалась, оказалось, что она летала его хоронить, а подружка «ушла в набор».

– Вы фотографии-то видели? – подал голос Дэн Столетов. Вголосе сквозило ехидство. – Сапогов снимал, отлично получилось!

Прохоров, отмахиваясь от собственного сигаретного дыма,пощелкал мышью, полистал туда-сюда.

М-да. Получилось действительно отлично.

Беловолосая львица – снежная барсица – была представлена вовсех необходимых для такого материала ипостасях. Тут были и балы выпускные, и,так сказать, «впускные», и светские рауты, и «домик в деревне» – особняк сбелыми колоннами, – и океанский простор, и песок на загорелой коже, и самРазлогов, прищурившийся и раздраженный, на заднем плане.

– Эту тоже поставили?! – Прохоров ткнул сигаретой в монитор.– А, Дэн?

– Какую? – Столетов рысью обежал стол и засопел у Прохорованад ухом. – А… ну да! А что, Андрей Ильич? Разлогов уже того… ну, в смысле, емувсе равно, а фотография красивая такая, из ее личного архива. Ей, наверное,приятно будет… Напоследок на него в журнале посмотреть…

Прохоров опять пролистал фотографии туда-сюда.

Сапогов постарался, это точно! Классные фотографы иногдапозволяют себе такое. Умеют. Могут.

Все вроде хорошо и правильно. И красота вроде налицо, ивроде необыкновенно красивая красота! И пейзажи расстилаются, и нарядыразвеваются. Все как надо.

Но… лучше не надо, ей-богу!

Что-то эдакое фотографы умеют то ли подчеркнуть, то ливыделить, то ли затемнить, но общее впечатление получилось однозначным иубийственным. Фальшь. Сплошная фальшь.