Длинные белые волосы – хорошо, если крашеные, а ненакладные! Бюст – два кубометра силикона, гадость какая. Пухлые зовущие губыпошлы и развратны. Дом с колоннами – съемная хата для дорогих проституток,ничем не лучше вокзальной ночлежки, разве что почище. Никакого цельного образа– львицы, тигрицы или просто красивой девушки – нет и в помине. Все отдельно,вразнобой, разобрано по деталям, и эти детали отвратительны.

М-да…

Дэн Столетов все сопел за плечом, видимо, был в восторге отих общей с Сапоговым придумки.

– Это нельзя ставить, – тихо и грозно сказал Прохоров и,оглянувшись, очень близко посмотрел в мальчишеские шоколадные глаза журналиста.– Ты что, не понимаешь?

Дэн отшатнулся и сразу заскулил, как мелкий жулик, пойманныйза руку в чужом кармане.

– Не, ну при чем тут?! Андрей Ильич, я тут ни при чем! А вамчто, фотографии не нравятся?

– Мне ничего не нравится! – рявкнул Прохоров. – Отзывай материализ набора! Где Феофанов, мать его!

Феофанов сегодня был дежурным редактором.

– Да как его отзывать, он же проплатной, – по инерциибормотал Дэн Столетов, – и чем мы место забьем, три полосы…

– Не твое собачье дело!.. Галя! – заорал Прохоров вселектор. – Галя!

Селектор не отзывался, и главный вновь повернулся ккорреспонденту, который на всякий случай отодвинулся подальше.

Ишь, как взбеленился! Должно быть, из-за разлоговскойвдовицы! Не хочет, должно быть, покойнику посмертную репутацию портить, хотябольше уж не испортишь!

Стеклянная дверь распахнулась, открылся редакционныйкоридор, залитый синим офисным светом, и всунулась секретарша. Прохорова всегоперекосило.

– Где тебя носит, Галя?!

– Что вы хотели, Андрей Ильич?

– Феофанова я хотел! И хочу!

Секретарша помолчала, выполнять приказание не кинулась.

– Что непонятно, Галя?! Если главный редактор просит срочнонайти сотрудника, значит, нужно срочно найти, Галина!

Секретарша пожала плечами совершенно хладнокровно.

– Постараюсь, Андрей Ильич.

И закрыла дверь. Главный и корреспондент уставились друг надруга.

Ой что будет, со сладким ужасом подумал корреспондент.

Ой что сейчас будет, мрачно решил про себя главный.

Извержение вулкана Везувий. Гибель Помпеи.

Дверь распахнулась, и влетел Феофанов, худой, нервный ииздерганный. Он ничего не понимал и вины за собой никакой не чувствовал.

Ну был материал про какую-то Олесю Светозарову, все подоговоренности, как заплатили, три полосы, восемь фотографий, полный цвет! Чтоне так-то?

– Вернуть из набора! – загремел Везувий. – Ты что, Феофанов?Фоток не видел?! И Разлогов перекинулся, а за материал этот он платил!

– Да все проплачено вперед, Андрей!

– И х… с ним! Это неприлично просто, ты чего, не догоняешь?!Он там есть, в материале!

– Кто?!

– Разлогов, мертвый! То есть тогда еще живой!

– И чего?!

– Он помер, а мы его живого ставим, да еще с бабой! Меняйматериал, Феофанов! Кому говорю!

Тут дежурный редактор посмотрел на главного как будто ссочувствием и сказал осторожно:

– Андрюш, ты там, в своей… Венесуэле, счет дням потерял.Сегодня уже… десятое, а не восьмое и не третье. Тираж в типографии, вечеромпродаваться будет…

Дэн Столетов замер, и рот у него приоткрылся, как у идиота.Сегодня и вправду десятое, елки-палки! Это что значит? Зарплата скоро, вот чтоэто значит!

А тираж и впрямь почти в продаже!.. Изменить ничего нельзя.

И тут, словно в подтверждение того, что ничего уже неизменить, за матово-стеклянными стенами кабинета главного пронеслась какая-тотень, ломающаяся на углах и стыках, а за ней еще тени, погуще и пожирнее, итолько потом добавились шум, гул и топот, и Феофанов изумленно поднял брови, аДэн Столетов вытянул шею.

– Остановитесь! Остановитесь, кому говорю!

– Девушка! Девушка, предъявите паспорт!

– Задержите ее! Стой, стой!

Прохоров быстро пошел к двери, но она сама распахнулась емунавстречу, и в кабинет ввалилась целая толпа.

– Что?! Что происходит?

Дэн Столетов – из соображений безопасности! – юркнул воткрытую балконную дверь и там затаился.

– Андрей Ильич, мы ничего не могли… – начал один изввалившихся охранников. Он с трудом дышал и вращал глазами. – Ну не бить же ее,Андрей Ильич!

– Я требую разбирательств! – собравшись с силами, вдругзакричала платиноволосая тоненькая девушка, и секретарша Галя отшатнулась всторону. – Я в милицию заявление напишу! Вы что, не понимаете, что этоуголовное дело?!

– Мы ничего не могли, Андрей Ильич, ничего! Ну не бить же,на самом деле…

За матовой стеной кабинета было черным-черно от собравшегосяв коридоре народа.

Прохоров хотел что-то сказать и осекся. Дэн Столетовпотихоньку выбрался из-за балконной двери. Тоненькая девушка продолжалабушевать.

– Если это подтвердится, если только подтвердится, вы все, –тут она ткнула охранника пальцем в грудь, – пойдете под суд! И вы тоже!

Это она выкрикнула в лицо Прохорову, и Дэн Столетов схолодеющим, как в минуты сильной опасности, сердцем узнал в ней героинюсегодняшнего злополучного материала, любовницу покойного Владимира РазлоговаОлесю Светозарову – львицу или тигрицу, у которой он сам две недели назад бралинтервью.

Тут она вдруг заметила Дэна и пошла на него, замахиваясьсмешной крошечной сумочкой. Глаза у нее налились слезами.

– Это ты, ты! Куда ты его дел?!

Дэн попятился, зацепился за стул и с размаху сел на пол.Стул покачнулся, не устоял и тоже рухнул. Дэн взвизгнул от боли – стул ударилего по коленке, больно.

– Ти-хо! – гаркнул Прохоров, про которого все забыли, ивдруг наступила тишина. Только сопели охранники и всхлипывала девушка. Даже вкоридоре стало необыкновенно тихо.

– Что случилось? – среди этой тишины спросил Прохоров. – Выведь… госпожа Светозарова, если не ошибаюсь?