Подумав об этом, она тут же хлопнула себя по губам и прочлабыструю молитву: «Прости, Господи, за мысли грешные, злобные, завистливые».Данила учил, что плохие мысли о людях всегда с завистью связаны. Сначала она непонимала: как же так, нельзя ведь завидовать, например, убийце. А об убийцах всегдадумаешь плохо. Но Данила, как всегда, все объяснил в двух словах, потому что онбыл настоящий просветленный, она знала. «Когда ты видишь, например, потелевизору убийцу, разве тебе приходят плохие мысли в голову?» – спросил он.Тут-то она и задумалась. Приходилось признать, что нет, не приходят.Любопытство в голове есть, интерес какой-то нехороший, а вот зла нет. Затостоило вспомнить соседку Любаню, стервозную содержаночку, о которой сплетничалвесь дом, как тут же появлялась она, эта самая злость. И правильно Данилаговорил, что если покопаться в себе, то всегда рядом со злобой отыщешь изависть – завидовала она Любаше, хотя самой себе и не признавалась в томраньше. Завидовала и деньгам легким, и мужикам ее, и самой стервозности.Девушка подняла глаза на Учителя, идущего перед ней, и улыбнулась. Ничего,ничего, вот дойдут они до последней святыни, и очистится она от скверны. Истанет, как Данила, – с Именем.

Заночевали в лесу, раскинув палатки. Вглубь заходить нестали, но и не на самой опушке устроились – неподалеку мигала огонькамидеревушка. Двое Безымянных сходили за провизией, хотя свой запас у них был, ивечером поужинали картошкой и тушенкой. Деревья вокруг поскрипывали, качались,шумели, и небо было такое звездное, что девушка легла на траву неподалеку откостра и долго смотрела вверх, глубоко дыша лесным воздухом, смешанным с легкимзапахом дыма.

– Замерзнешь, – заметил один из Безымянных,проходя мимо. – Иди в палатку.

Девушка хотела ответить, что земля теплая, но вовремявспомнила, что должна слушаться других Безымянных, потому что они уже сделалишаг на пути к просветлению, а она еще нет. Младше нее была только полнаяженщина с одутловатым лицом. То есть не в самом деле младше, конечно, а простоона совсем недавно примкнула к Учителю. «Приказов у нас нет и быть неможет, – учил Данила, – но следует слушаться тех, кто прошел дальшетебя по светлому пути. Тогда и твой собственный путь станет легче, и ты придешьк своему Имени».

Она встала и прошла в палатку. Данила был один, и девушкаобрадовалась, потому что остальные уже разошлись. Значит, они снова будутвместе всю ночь. Она сняла всю одежду, залезла под одеяло и прижалась к еготеплой спине. Он сразу обернулся, притянул ее к себе, и она почувствовала, какего шершавые руки нежно оглаживают ее по шее, груди, бедрам…

Когда он уснул, отвернувшись, она еще некоторое время лежалас закрытыми глазами, вспоминая сегодняшний день, и радовалась. Еще одинмаленький шаг к просветлению, хотя идти им далеко. Ах, да неважно, она могла быбродить так много лет, лишь бы быть рядом с ним. Уже засыпая, девушка сделалазапрещенную вещь. Просто не смогла удержаться. Беззвучно, прикрывая ротладошкой и ругая саму себя, она попробовала на вкус свое имя. Оно ей нравилось.

Элина. Элина. Элина.

Сегодня Евгения Генриховна осталась дома, хотя был вторник.

Наташа уже знала, что сие означает – утром было Знамение!Она усмехнулась. Конечно, будь рядом супруг, он бы в сотый раз объяснил ей, чтоне нужно иронизировать, что мама живет по своему, особому распорядку, но Эдик,разумеется, находился в банке и объяснить ничего не мог. К тому же приходилосьпризнать, что система свекрови себя оправдывала.

Наташа отвела Тима в садик и вернулась, хотя и не хотелось.Евгения Генриховна дома, значит, день потерян: придется сидеть у себя вкомнате, а может быть, даже спуститься в гостиную и отобедать со всей семьей.

Хорошее слово – отобедать. Ольга Степановна выражаласьисключительно так – отобедать, отужинать… А Игорь Сергеевич каждый разотзывался: «Ольга Степановна, ну что за мещанские словечки!» Наташа жила в домевсего два месяца, но уже привыкла к ежедневному ритуалу: «Наташенька, пойдемтеотужинать!» – «Ольга Степановна, ну что за мещанские словечки!» И лукаваяулыбочка следом, как будто господин Бобров в очередной раз сказал что-тосмешное.

Хватит злобствовать, приказала себе Наташа. В конце концов,теперь это ее семья. Как бы они к ней ни относились, нужно быть терпимой ивести себя так, как принято в странном семействе. Она вздохнула и решиласпуститься в гостиную, где по утрам собирались те члены семьи, которыенаходились дома.

Наташа прикрыла дверь и услышала слева негромкий вежливыйголос.

– Доброе утро, Наталья Ивановна.

Ну конечно, Мальчик Жора, выходящий из кабинета ЕвгенииГенриховны. Дом был большой, но Наташа натыкалась на секретаря по десять раз надню, начиная с раннего утра. Иногда ей казалось, что Мальчик Жора умеетсоздавать свои копии, чем успешно пользуется.

Наташа с интересом присматривалась к высокому черноволосомупарню, уже несколько лет работавшему на Евгению Генриховну и выполнявшему приней функции чего-то среднего между компаньонкой, болонкой и секретарем. СНаташей он был любезен, иногда даже слишком, и у нее несколько раз появлялосьощущение, что Мальчик Жора в глубине души смеется над ней, но понять, так этоили нет, не было никакой возможности. Секретарю на втором этаже особнякаотводилась комната, хоть и небольшая, и Жора частенько оставался ночевать, хотясобственная его квартира располагалась не так уж и далеко. Эдик называлсекретаря мальчиком на побегушках и относился к нему презрительно и свысока.Наташа подозревала, что секретарскими функциями при хозяйке Жора неограничивается и платят ему еще и за услуги иного рода, но за то время, что онажила в доме, ее подозрения ни разу не подтвердились.

И что за дурацкая кличка, в конце концов? «Мальчик Жора»!Ведь есть же у человека нормальное имя – Георгий. Но весь дом, начиная сЕвгении Генриховны и заканчивая уборщицей Илоной, иначе как Жорой секретаря неназывал. Да и сама Наташа очень быстро привыкла обращаться к нему так же. Уже иТимоша его «Зоркой» зовет, поскольку букву «ж» выговаривать так до сих пор и ненаучился.

– Доброе утро… Георгий. – Наташа запнулась иуловила промелькнувшую усмешку на лице секретаря, услужливо сообщившего:

– Евгения Генриховна и Игорь Сергеевич уже в гостиной.

– Спасибо.

Наташа пошла вниз по лестнице, поняв, что встреча сосвекровью неизбежна.

Брат и сестра сидели в роскошных темно-бордовых креслах другнапротив друга, а на столе стояли две тонкие белые чашки, от которых поднималсядымок. Господин Бобров, полный, вальяжный, пощипывал себя за бритую щеку. Щекиу него были толстые, отвисшие, как у бульдога, и Наташа не могла удержаться отмысли, что он сам их так и оттянул. Игорь Сергеевич нигде не работал и почтивсе дни проводил дома за чтением классиков. «Дядя ведет барский образжизни», – снисходительно говорил Эдик. Угу, барин из господина Боброва тотеще.