бегства. В некоторых смыслах Агни есть жертвоприношение 63.

Сохраняя свою жертвенную роль, однако, Агни вынужден был играть роль аналогичную, хотя и переместился в сферу Рудры, свирепого лучника. Агни и сам лучник. Его стрелы пылают жаром64, но роль жреца не предполагает для них применения. Напротив, поглощенный священной мыслью, сосредоточенный на своем знании космического порядка, риты (rta), в его вечной истине, он действовал совместно с Отцом, когда последний приносил жертву семени в свою дочь65. Тогда были рождены Ангирасы66.

Агни здесь — изначальное парадигматическое пламя, возникающее как священный огонь. Агни знает космический порядок (риту), ибо был его первым порождением в самом раннем эоне 67. В этом космически и жертвенно упорядоченном универсуме Агни и Отец объединили свои усилия. Отец, осеменяя свою дочь, исполняет космогонический ритуал, которому Ангирасы (и, в конечном итоге, человек) обязаны своим положением в упорядоченном мире. Ни один бог не ужасается в этом случае соитию Отца и дочери. Напротив, их соитие — важный ритуал в парадигматическом жертвоприношении, происходившем в соответствии с космическим порядком в присутствии Агни, изначального жреца.

Огонь как Агни и Огонь как Рудра последовательно играет противоречивые роли. Неистовый Бог защищает Непроявленное, трансцендентную полноту, пребывающую до начала вещей. Агни совершает изначальный ритуал, который должен привести к творению человека. Этот ритуал — жертвоприношение, отражением которого, с одной стороны, является космос, а с другой — порядок человеческого существования.

Агни прославляет союз Отца и дочери. Но Дикий Лучник, Рудра-Агни, делает своей мишенью невоздержанность Отца, которая заставляет того пролить в творение субстанцию Непроявленного. Рудра мстит за насилие над Непро-явленным, за его нарушение. Рудра-Огонь и Лучник — это Повелитель Йоги и Страж Непроявленного. Но все же семя Владыки Созданий падает на землю.

Соединение Отца и дочери присуще изначальной сцене, разыгрывается ли она в декорациях ритуального жертвоприношения или в пустыне первого рассвета мироздания. В ритуальном обрамлении вопрос об инцесте как о чем-то аномальном и неблагопристойном не поднимается. Совсем напротив, соитие Отца и дочери — самое сердце ритуала, проводимого во благо мира. Агни, жертвенный огонь, действовал во благо человечества, ради его появления в этом мире. Агни-Рудра, с другой стороны, был возмущен. Он нацелил свою огненную стрелу на Отца — не потому, что тот совокуплялся именно с дочерью, но потому, что в акте порождения расходовалась субстанция Непроявленного. Рудра действовал как страж и мститель Непроявленного и метафизической целостности; Агни — страж Риты, космического порядка в творении, а также человеческой жизни, находящейся в согласии с этим порядком. Хотя и единые по природе, Агни и Рудра противоположны своей направленностью: в ведении Агни находится жизнь человека, в ведении Рудры — свобода от жизненных обстоятельств и условностей, воссоединение с Абсолютом, каков он был и есть от начала творения.

Агни — первенец Риты в первой кальпе 68, однако он также «рожден из чрева Асуры»69, древнего божества. У Агни много рождений70, хотя поистине он «всегда дитя самого себя» — огонь рождается от огня. Генеалогия огня, непрерывающаяся во времени, пронизывает все формы жизни. Используя антропоморфные термины, она приписывает Агни в качестве трех матерей 71 три мира — небесный, земной и промежуточный72. Это места его происхождения, или, скорее, проявления. Подобным же образом о Рудре говорится как о Трьамбаке, «имеющем трех матерей»73. Он проявляется во всей Вселенной. Семейные и половые отношения часто хороши в качестве метафор, они вызывают образы яркие и биологически убедительные. Хотя Агни — сын трех матерей, он также «рожден из чрева Асуры». Последнее место рождения, более неясное и загадочное, чем материнское лоно, лежит за пределами трех миров. Агни — отец богов, и в то же время их сын74. Посредничество богов здесь только подтверждает, что Агни — всегда порождение самого себя. Эти многообразные метафоры не имеют социального или нравственного оттенка. Отношения передаются как антропоморфными, так и териоморфными образами. Совокупление создателя с его ипостасью, его собственной дочерью, следует понимать на метафизическом уровне. Если изображение териоморфно, две антилопы убеждены в том, что они находятся в состоянии благодати. В то время как в мире дискурса Агни генеалогически порождает самого себя, онтологически и в его териоморф-ном образе он есть «бык, который также корова» 75. Агни целостен в своей непосредственной дуальности женского и мужского, и в этой целостности бытия Агни ближе всего к совершенству той неопределимой полноты, которая пребывала до того, как Агни или что-либо еще было рождено или проявилось.

Символ быка, который есть также корова, — одна из высших метафор, рожденная там, где заканчивается мир мысли и образа и начинается запредельное творению царство невыразимого в его неизмеримости76. Двуполый Агни, вечное дитя самого себя, обновляет себя в каждой искре жизни, в каждой ее форме от эона к эону.

Единовременно только одну из высших метафор зрит провидец там, где мир форм и образов граничит с невыразимым 77. В этом символе раскрываются тайны творения. Каждый символ на границе мира мыслей и образов — это ключ и пароль, позволяющий проникнуть за пределы, в космос. Понятый интеллектуально, знак Агни сияет светом первенца космического порядка, Риты. Этот символ отражает принцип порядка, действующий в универсуме и в человеке. Воспринимаемый в духе целостности, высший символ Агни предстает в образе быка-коровы, двуполого единства когнитивной и жизненной тотальности, самодостаточной, чреватой возможностями порождения.

В мифе Рудры-Шивы бык-корова, териоморф Агни, появляется в связи с Шивой Ардханаришварой, андрогином78. Этот антропоморфный, сочетающий полярность полов образ — тоже символ целостности, но не столь грандиозный. Андрогинный образ остается высшим символом творческого огня, присутствующего в мифе Рудры-Шивы.

Огненный миф Рудры-Шивы использует весь диапазон оттенков пламени, все его возможности и фазы, от великого пожара до легкого свечения. Что касается Агни и Рудры, чьи энергии сотрудничают, иногда вплоть до отождествления, Агни из них перворожденный, и их роли не всегда взаимозаменяемы. Агни действует в Рудре, но Рудра превосходит его своим накалом. Он — жар Агни. Рудра как таковой — «царь жертвоприношений»79, жрец обоих миров 80 и «исполнитель жертвоприношений»81. Рудра, не играя жреческой роли Агни, превосходит его и превознесен над Агни, верховным жрецом. Парадоксальным образом, Агни восхваляется как Рудра жертвоприношений82. Свое вознесенное положение Рудра не сохраняет: рассказы о его унижении или самоуничижении и даже отлучении от жертвоприношений варьировались и повторялись в Риг-веде чаще, чем эти восхваления.

Боги облекли Агни своим доверием. Однажды, вступив в распрю с Асурами (повод к которому всегда имелся),