ритм, а по крови разгонялся адреналин, впрочем, как и всегда перед боем.

– Подходим, – сказал в канале Иван. – Скоро должны начать.

Внимательно наблюдавший за челноком командующий ИскИн, вдруг получил доклад об открытии гиперперехода, но через пару секунд он закрылся. Затем снова поступил доклад, и с той же пометкой. Гиперпространственные воронки стали открываться и закрываться с определенной периодичностью. Так продолжалось минут пять, а затем в пространстве появился объект очень больших размеров и тут же встал на разгон к станции. Полководец впервые столкнулся с такой конфигурацией корабля и не знал, чего от него ждать, но в том, что он представлял угрозу, сомнений не возникало.

– На месте. Приготовились! – крикнул Иван, и аппарель пошла вниз.

Когда аппарель заняла свое крайнее положение и полностью открыла проход, Иван скомандовал:

– Вперед!

Все синхронно подхватили анабиозную камеру, а Никита уперся в нее руками и, надрывая сервоприводы, начал толкать. Бойцы как единый организм передвигали ногами и упирались свободными руками в потолок, чтобы не дать камере подняться выше и лишить Никиту опоры, так как именно он предавал основной импульс разгона и задавал направление.

Чужак вышел из гипера в очень неудобном месте, и посланная на разведку группа кораблей оказалась далеко от него. Мгновенно проведя расчеты, Полководец определил, что чужак достигнет станции до того, как его перехватят ищейки, поэтому он принял единственное на тот момент решение. Оставшаяся часть флота приняла единый ордер и, разогнав свои реакторы на максимум, синхронно запустила маршевые двигатели, ложась на встречный курс. Командующий ИскИн отправил всех, кроме трех единиц второй и двух третьей категорий. Справедливо решив, что этого будет достаточно, тем более рядом оставались еще двадцать единиц местной приписки.

Несколько секунд понадобилось, чтобы преодолеть небольшой участок разгона, и вскоре взвод Ивана оказался в открытом космосе. Если внутри челнока экранировали стены, то в открытом космосе включать активные системы было верхом идиотизма, поэтому Иван на глаз определил расстояние до станции, и оно оказалось чуть больше пятидесяти метров. И все эти метры бойцы пролетели в немом молчании, вцепившись в цилиндр анабиозной камеры. Расчет разгона оказался настолько ювелирным, что через десять секунд весь отряд влетел в один из каналов для сброса плазмы из реакторного отсека станции, ничего при этом не задев, хотя запас по диаметру оставался не больше полуметра.

Когда ИскИн сделал свой ход и оставалось только ждать, Полководец вновь переключил внимание на челнок, но тот, как и несколько минут назад, продолжал неподвижно висеть рядом со станцией. Решив, что, возможно, тот прибыл на автопилоте и на борту никого нет, он окончательно потерял к челноку интерес и стал продумывать тактику боя с чужаком. Но в этот момент станционный ИскИн передал сообщение о проникновении, а челнок исчез во вспышке взрыва.

* * *

– Гравитация! – успел крикнуть Иван, когда группа со всего маху рухнула на стенку канала сброса.

Камера вышибла сноп искр, а бойцы повалились кто на живот, а кто на спину, но не отпустили транспортные скобы, и вся эта компания помчалась вниз, набирая скорость. Направление вектора гравитации оказалось не строго вертикальным, а где-то под углом тридцать градусов, поэтому падение быстро перешло в скольжение, будто с горки спускаешься, но этот процесс был уже неконтролируем.

Перед заброской Ивана инструктировал Эйф, и с его слов этот канал не больше пятисот метров, а значит, к концу скорость будет достаточной, чтобы камера кого-нибудь размазала.

– Никита, трос! – крикнул Иван и развернулся так, чтобы оказаться на животе и лицом к несущейся позади камере.

Дровосек мчался последним, просто лежа на спине, и, получив приказ, отпустил скобу и резко согнулся, заняв сидячее положение, а затем крутанулся, разворачиваясь передом к камере. Затем отстегнул небольшой барабан с тонким, но прочнее стали тросом, то же самое проделал и с метательным пистолетом. Короткое движение – и барабан встал в приемный тракт как влитой. Больше не теряя ни секунды, Никита прицелился поверх камеры и нажал на спусковой крючок. Появилась небольшая вспышка, и один конец троса полетел вперед.

Постоянная болтанка, темнота и сверкающие всюду искры затрудняли видимость, но системам скафандра это не было помехой. Иван увидел трос, подсвеченный на визоре шлема, и тут же ухватил его. Секунд десять он потратил на то, чтобы закрепить его за транспортировочную скобу на передней части камеры, после чего приказал:

– Приготовиться к удару!

Несколько секунд в канале происходила возня, напоминающая дискотеку со стробоскопами, но вскоре от всех членов группы, кроме Никиты, пришло сообщение, что задача выполнена.

– Никита, ты знаешь, что делать!

Дровосек пристегнул обратно пистолет, предварительно зафиксировав вращение барабана, потом выхватил лом, а дальше произошел трюк похлеще цирковых. Никита ударил руками в пол и из положения сидя подпрыгнул на пару метров, в полете перевернулся и, перехватив лом обеими руками, со всего размаху вонзил его в пол. Трос мгновенно натянулся как струна, а Никиту дернуло так, что, будь на его месте человек, его разорвало бы пополам или оторвало руки. Но Дровосеки и были созданы, чтобы выдерживать большие нагрузки. Но на этом спуск не прекратился.

Стальные стенки канала – это всего лишь кожух, за которым скрываются катушки для удержания плазмы по центру. Поэтому лом легко прошел через тонкий лист и продолжил вспарывать его, как консервную банку. Но эффект, конечно, был, скорость спуска начала снижаться, но так как трос был закреплен на передней части камеры, она стала задирать нос. И все бы ничего, бойцы и Волки налегли своим весом – и подъем прекратился, но в канале послышался окрик Ван И:

– Командир!

От резкого рывка Иван не удержался, точнее, транспортная скоба не выдержала, и, взмахнув пару раз руками, он умчался вперед, с каждым метром отдаляясь от своей группы.

– Беречь камеру! – поспешил приказать капитан. – Я как-нибудь переживу.

Какое-то время Иван барахтался, пытаясь замедлиться, но все было тщетно – он вылетел как пуля и, пролетев еще метров тридцать, врезался в кожух реактора и только успел услышать вой медицинских систем, прежде чем его сознание погасло.

– Командир! Командир!

Сознание прояснялось волнами, за которые Иван слышал монотонный, периодичный сигнал тревоги и какие-то голоса. Все плыло словно в тумане.

– Очнись, командир!

Иван никак не мог собраться с мыслями, бордовая пелена застилала взор, а звон в ушах мешал разобрать слова, и жуткая боль, которая пульсировала по всему телу. Внезапно среди какофонии звуков появился женский голос:

«Процедура реанимации начата. Состояние критическое. Введен поддерживающий препарат Ха3. Производится блокировка поврежденных участков. Блокировка завершена. Препарат Т10 введен. Требуется немедленное вмешательство медицинского персонала. Время действия препарата Т10 – четыре часа».

Боль ушла, а по телу Ивана стало разливаться приятное тепло, но затем, словно по щелчку пальца, его зрачки расширились, а сознание собралось в одну яркую точку где-то внутри головы.

– Командир, живой?! – Ван И стоял на одном колене, положив руку на грудь Ивану.

На этот раз капитан четко понял, чего от него хотят, и быстро пробежался по отчету медицинского сканирования.

– Ско… – Иван захрипел и закашлялся. – Сколько я в отключке, Парадокс?

– Не больше минуты.

Минута – это непозволительная роскошь в ситуации, когда счет идет на секунды.

– Все нормально, Парадокс. Сломаны обе ноги, ББС зафиксировал места переломов, – затараторил Иван. – И отбиты внутренние органы. Жить буду, но у меня четыре часа, прежде чем отключусь. – Он приподнялся на локти и спросил: – Что с камерой?

– Все нормально, командир, – пробурчал Ван И, помогая Ивану подняться.

Ноги ощущались как деревянные костыли, но это не помешало капитану оценить обстановку. Вылетев из канала, они очутились на центральной площадке тора реактора, и, как сказал Парадокс, камера благополучно стояла на полу, охраняемая Балаболом. Белов и Онил возились с одним из Волков, вскрыв тому сервисный щиток на правой ноге. Остальные роботы, контролируя подходы, находились у противоположных друг другу выходов, устроенных под тором реактора.

Если до этого активные системы скафандров и роботов были отключены в целях маскировки, то теперь скрываться смысла не было, и капитан через командную сеть