Кольцо из черного камня, означавшее наш с властелином брак, закипело, прожигая кожу едва ли не до кости, и оплавившись, стекло на пол.

Я рухнула на колени, щеки закололо брызнувшими слезами. Дышать стало трудно, будто мне сдавили грудь, или я вдруг очутилась под водой, где нет кислорода.

Что происходит?

Вокруг сгустилась Тьма, звуки заглохли, ощущения исчезли. Радость, свет, счастье — все это пожрал черный туман, оставив взамен лишь гулкую пустоту, и мертвый холод, и урчащий гнев.

В голове билась одна-единственная мысль — Асмодей.

И только через несколько минут, когда ко мне начали возвращаться привычные чувства, я поняла — Тьма нападала не на меня. Просто теперь властелин был связан со мной, и до меня докатились отзвуки его ощущений.

Да, лишь отзвуки. Реальное воздействие было в сотню раз сильнее.

Но что это значит? Неужели… он проиграл? Или ему нужна помощь?

Хотя, какая от меня помощь, когда я сижу в тюрьме? Что мне противопоставить Тьме? И зачем помогать Асмодею, если решила разорвать с ним все отношения?

Но вопреки голосу рассудка, сердце рвалось туда, к нему.

Словно во сне, я поднялась, подошла к двери. Взяла решетку голыми руками, и та осыпалась черным пеплом под моими пальцами. Я вышла, не глядя метнула в сторону велиара черное пламя. Крик и закружившийся пепел дали понять, что попала, но меня это не заботило.

Я распахнула три пары крыльев. Взмахнула ими, подняв ладони над головой, и полетела. Стены больше не служили препятствием, обращаясь в ничто от моих прикосновений. Я не думала, как именно делаю и что — разум заволокло всепоглощающее чувство тревоги, отпустив скрывавшиеся во мне возможности.

Похитители держали меня не в замке Асмодея — еще бы, ведь тот подчинялся пластилину и не стал бы пленять его супругу — хотя место чем-то его напоминало. Голая долина, покрытая камнями и черные башни, в которых теперь красовалась огромная дыра. Я подметила это лишь мельком — сознание расплывалось, требуя немедленных действий.

Все так же, руководствуясь одними лишь чувствами, метнулась в сторону — туда, куда вела черная ниточка, связавшая меня с Асмодеем ритуалом единения сил. Но не успела преодолеть и половины расстояния, как эту ниточку поглотил черный туман.

Крылья за спиной съежились, исчезая, и прежде чем упасть на землю, я едва успела снизить высоту.

Ладони и колени стрельнуло болью, растворившейся в привычных уколах Грани.

Поднявшись на ноги, я тряхнула головой.

Что там вещал Асмодей насчет моего упрямства? Вот найду его и лично выскажу, какой он на самом деле козел! Главное, чтобы этот рогатый продержался до моего прихода.

Я огляделась.

Нить ритуала исчезла, а от прежних сил, которыми делился со мной Асмодей, осталось лишь черное платье. Но сдаваться я все равно не собиралась.

Даже без кольца какое-то шестое чувство безошибочно подсказывало мне, куда нужно идти.

И я пошла.

И тут же запуталась в громоздком подоле платья. Проклятье!

Пришлось подхватить ткань двумя руками, но и это не сильно помогало — словно живой, наряд цеплялся за каждый встречный выступ. С другой стороны, хорошо хоть на лоскуты не распалось, после того, как связь прервалась.

Но почему она прервалась? Я думала, ритуал единения сил — нерушим. По крайней мере, до смерти одного из супругов…

Нет, Лютик, хватит. Потом об этом порассуждаешь.

Нельзя мне сейчас думать, что Асмодея больше нет — я ведь еще ему рога не накрутила за свадьбу!

Подобрав с земли какой-то камень, попыталась обкромсать подол, но оказалось, что легко это получается только в фильмах. Эх, жаль, ножичка моего у меня сейчас нет… ладно, и так справимся.

Отбросив с лица непослушный локон, я двинулась вперед.

Зачем мне оно вообще надо, и почему так упрямо иду за Асмодеем, старалась не думать. Нет, было и логичное объяснение — без него я не смогу покинуть Грань, зато меня сможет убить каждый встречный.

Но в душе я знала, что лишь хочу убедиться в том, что с ним все в порядке. И плевать, что решила не быть с ним! Нет, то есть не плевать — это я менять точно не стану. Не стану идти у него на поводу, не стану оставаться с ним…

Но и бросить его не могу. Даже если сама я для него ничего не значу. Даже если у него нет души, он не способен любить, и считает меня лишь игрушкой…

Я все равно должна спасти его. Ради себя. Просто потому, что не могу иначе.

Просто потому, что уже люблю его, что бы там ни говорила сама себе.

Я шла и шла, бесконечно долго. То и дело падала, но тут же поднималась, и упрямо продолжала путь.

Острые камни ободрали все коленки, ладони саднили, но я лишь крепче стискивала зубы. Нет уж, не сдамся. Я не из тех, кто бросает дорогих мне людей! Тем более, что Тьма не должна победить.

Мне мешали. Меня снова пытались сожрать, схватить, уничтожить. Но ни велиаров, ни суккубар по пути не попадалось, а с мелкой нечистью я умудрялась справляться самостоятельно. Очевидно, лишь силой одной злости.

Я не знала, сколько времени иду. В Грани, привычный отсчет на часы и минуты терял свое значение. Потому что, как и писали в гримуаре, здесь существовал один лишь бесконечный миг боли.

Легкие кололо, тело разрывалось на кусочки, а кости словно превратились в расплавленный металл. И чем ближе я была к своей цели — тем больнее мне становилось.

Но я шла. Делала шаг за шагом, заставляла себе переставлять ноги вопреки всему. Заставляла себя вдыхать отравленный воздух Грани. Заставляла себя не сдаваться.

Спустя несколько часов/минут/дней силы меня окончательно покинули, но даже так я продолжила ползти.

Нет уж! Не позволю убить Асмодея, пока сама не отпилю ему рога!

Ладони окончательно превратились в кровавое месиво, пышный подол — в грязную тряпку. Лицо покрывал слой грязи, и сейчас я едва ли чем отличалась от нечисти.

И когда уже начала думать, что быстрее умру, чем доберусь до цели, впереди, словно из ниоткуда, появилась пещера. А затем мир вокруг потемнел.

Я остановилась, не видя ничего вокруг.

Разум наполнили самые унылые воспоминания.

Вот мне семь, и я одна иду на первое сентября, потому что родителям некогда, а соседка, которую они попросили меня отвести, забыла.

Восемь — и мальчик, который мне нравился, принес шоколадку другой девчонке.

Вот мне девять, я вернулась домой, и мама хлещет меня моей же курткой…

Двенадцать, меня переводят в новую школу, и одноклассники смеются над моим именем.

Пятнадцать и мальчик, в которого влюбилась, говорит, что я слишком мелкая для него…