так обязательно будет, даже если сейчас в это трудно поверить.

Когда Лариса немного окрепла, её отправили в детский дом — готовиться к эвакуации.

* * *

Эвакуация жителей Ленинграда длилась с июня 1941 г. по октябрь 1942 г. В первый период эвакуации, когда блокада и захват города многим казались маловероятными, ленинградцы отказывались от переезда в другие регионы. Кроме того, изначально детей эвакуировали из города в районы Ленинградской области, которые затем стремительно стал захватывать противник. В результате 175 тысяч детей были возвращены в Ленинград. Всего до блокирования города из него было вывезено 488 703 человека. Второй этап эвакуации происходил по ледовой Дороге жизни, через которую с 22 января по 15 апреля 1942 г. было вывезено 554 186 человек. На последнем этапе эвакуации с мая по октябрь 1942 г. в основном водным транспортом по Ладожскому озеру было отправлено на Большую землю около 400 тысяч человек. Всего в годы войны из Ленинграда было эвакуировано около 1,5 млн человек[23].

* * *

На площади около эвакопункта Лариса увидела множество детских саночек. Санки на тротуаре, санки вдоль домов, санки, этажами нагромождённые друг на друга. Море саней!

В поисках ответа Лариса обежала глазами площадь, пока не увидела группу женщин, тянущих за собой саночки с детьми и тюками. Взяв детей и груз, женщины вошли в эвакуационный пункт, бросив санки на улице.

Детдомовцев провели в большой зал, плотно набитый людьми, и заведующая Марина Александровна сказала:

— Подождите здесь, я пойду оформлю документы.

Весь детский дом уехал раньше и ждал на Большой земле. Их группа из тридцати детей была последней.

От дыхания сотен людей воздух заполнил тёплый, влажный пар, капельками воды сочащийся с холодных стен.

Ждали недолго. Марина Александровна принесла посадочные талоны и повела ребят к машине.

Полуторки и автобусы под погрузку стояли длинной цепочкой от ворот до конца переулка. Молчаливая очередь с узелками в руках двигалась медленно. Лариса заметила впереди высокую женщину в клетчатом платке и стала следить за ней глазами. Когда клетчатый платок загрузится в машину, подойдёт очередь для детского дома.

Пока стояли, у Ларисы совсем замёрзли ноги. Чтобы согреться, она пошевелила пальцами, но тепла не прибавилось.

Её подсадил в кузов симпатичный молодой шофёр, которого звали Андреем. Дождавшись, когда кузов наполнится детьми, Андрей закрыл на задвижки задний борт, а потом широко улыбнулся:

— Покрепче завернитесь в одеяла, на Ладоге всегда ветер. Придётся немного потерпеть, но зато на том берегу отогреетесь и наедитесь.

От упоминания о еде ребята стали возбуждённо переглядываться, теснее прижимаясь друг к другу.

Черноглазая Айгуль, сидевшая рядом с Ларисой, недоверчиво сгорбила плечики:

— И кашу дадут?

— И кашу, и суп, и даже макароны с мясом, — подтвердил Андрей.

От упоминания макарон с мясом все потрясённо замолчали. Поездка по замёрзшему озеру — сущая ерунда, если в конце пути ожидает тарелка с макаронами!

Андрей повернулся к директору Марине Александровне:

— Имейте ввиду, что нам запрещено останавливаться по дороге, поэтому заранее проверьте, чтобы всё было в порядке.

— Мы готовы.

Марина Александровна поправила одеяло на маленьком Игоре, забившемся в самый уголок, и попросила:

— Лариса, подвинься, пожалуйста, я возьму Игорька на руки.

Своё одеяло Марина Александровна отдала двум сестрёнкам Оле и Любе, палаткой накинув его поверх голов.

«Это потому, что Люба кашляет», — подумала Лариса.

Ей нравилась Марина Александровна, и нравилось то, что она ничем не выделяет своего сына Юру. Юра сидел у самой кабины, нахлобучив на лоб потёртую меховую шапку с красноармейской звёздочкой.

Стискивая коленки, Лариса оперлась руками на выданный перед поездкой рюкзачок с личными вещами. Там лежала пара трусиков, две маечки, запасные чулки и Наташин альбом.

— Поехали! В добрый путь! — бодро сказала Марина Александровна. От того, что заведующая весела, ребятам тоже сделалась спокойно, тем более что впереди ждала тарелка с макаронами и, вы только вообразите, — с мясом.

Немного поёрзав на своих местах, дети затихли и стали смотреть, как машины одна за другой медленно спускаются с горки на ледовую трассу.

* * *

Сегодня на обед бойцам МПВО дополнительно выдали по котлете. Осторожно, чтобы не заметила строгая Маруся, Катя завернула котлету в бумажку и повела рукой вниз, к карману.

— Боец Ясина, я всё вижу.

Марусин голос вернул руку на стол, и под суровым взглядом командира Кате пришлось разломать котлету на части и съесть.

За то, что девушки утаивали еду для родных, Маруся отчитывала беспощадно.

Однажды Кате тоже досталось по первое число.

— Ясина, думаешь, ты самая умная и добрая, а все кругом дураки и жадины? — со сдержанной яростью говорила Маруся, пристукивая кулаком по столу. — Ты думаешь, что те, кто распределяет продовольствие, ошибаются?

Не имея права спорить со старшим по званию, Катя молчала, хотя очень хотела выкрикнуть, что в первую очередь надо кормить детей, а потом взрослых.

— Тебе не приходило в голову, что нас, бойцов МПВО, кормят потому, что мы обязаны помогать не одному, не двум, а тысячам ленинградцев и должны иметь для этого силы. Для многих мы — последняя надежда. Умереть — проще всего. Это вообще нетрудно. Сложнее всего не только выжить, но бороться и победить. Поняла?

Хотя Катя по-военному ответила «так точно», но еду для Нины и Вани продолжала экономить. Разве можно прийти к детям с пустыми руками и видеть, как в их глазах потухает надежда?

За время блокады Ваня разучился ходить. Его ставили на пол, а он падал и пытался подняться, шлёпая ладошками по полу. А Ниночка, наоборот, не находила себе места и всё время вышагивала из угла в угол или бесконечно перебирала в пальцах батистовый носовой платок с красной каёмочкой.

Когда Катя виделась с Сергеем в последний раз, он пообещал, что похлопочет перед начальством насчёт эвакуации Веры с детьми. Хорошо бы скорее! С самого открытия ледовой трассы эвакуация шла полным ходом, но очередь была очень большой, и добиться разрешения стоило труда.

В Катиной памяти воскрес взгляд Сергея, с которым он спросил, не хочет ли она сама уехать?

Сняв варежку, Катя погладила его холодной ладонью по щеке:

— Я никуда отсюда не уеду, Серёжа. Знаешь, я чувствую, что Ленинград мой город.

Он улыбнулся:

— И мой, я здесь родился.

— А я родилась в Новинке. Ну и что? Зато здесь жила мамина сестра тётя Люда Ясина. Правда, я её пока не нашла. Но после войны обязательно разыщу. Мне мама велела.

— Обязательно разыщешь, я уже понял, что ты всегда выполняешь свои обещания.

— Всегда! — с гордостью в голосе сказала