Превозмогая горечь, усмехнулась и разорвала зрительный контакт. Я тебя, Дельрен, вычеркиваю из своей жизни! Выпрямилась до боли в позвоночнике и, высоко держа голову, ускорила шаг.

Мы сближались.

Перед глазами стоял туман. Я не видела перед собой ни дороги, ни выбоины с камнями, поэтому неожиданно оступившись, ойкнула, взмахнула руками — и пуговицы, с трудом застегнутые на груди, отлетели, явив взору прохожих смелое до неприличия декольте.

— Осторожнее! Вы не подвернули ногу? — подхватил меня под руку проходивший мимо мужчина. Еще бы, когда ты в женственном платье, ни капельки не похожем на хламиду ученицы оборотнической академии, мужчины смотрят иначе.

— Нет, благодарю за заботу! — с вежливой холодностью ответила я, немного приподняла подол, проверила каблук и топнула туфелькой. — Все хорошо. — И гордо двинулась вперед.

Пигалица, идущая с Дельреном, смотрела на меня широко раскрытыми от возмущения глазами и, прикрыв рот ладонью, принялась что-то возмущенно нашептывать ему. Я же, будучи под действием адреналина, шире расплавила плечи, демонстрируя завлекательное богатство, и, покачивая бедрами, пошла дальше.

Ненавижу! Скорее свернула за угол и пошла еще быстрее.

— Подождите! — незнакомец шел за мной. — Уверен, вы поранили ногу.

— Нет! — отчеканила.

— В любом случае, позвольте сопроводить вас, чтобы убедиться, что с сами все хорошо, — а сам идет и глаз не сводит с моей груди.

— Нет! — я развернулась и зашагала в общежитие. Нельзя же разгуливать в таком виде.

Быстро прошла Змеиную улицу, петляющую среди домов, свернула на Цветочную…

— и не знаю, как так возможно, но снова наткнулась на ненавистную парочку.

Дельрен хмурился, его спутница едва не нырнула в мое декольте. А я, отвернувшись, прошла мимо.

Настроения было паршивым. Чтобы сократить путь, свернула на тихую улочку, но, сделав несколько шагов, остановилась. Дорога плохая — туфельки жалко. Развернулась и в третий раз натолкнулась на Дельрена с пигалицей.

Кажется, его девица начала что-то подозревать. Посмотрела на мена, Дельрена, снова на меня… А я просто прошла мимо, полностью игнорируя их.

«Я гордая, сильная. С чувством собственного достоинства! Я, вообще, замечательное и выносливое звено эволюции, а не дикая самка, легко поддающаяся инстинктам!» — твердила себе мантру, но она совсем не помогала.

Мне было невероятно тошно. Пусть Дельрена я не любила, но его лицемерие ранило. Ишь, какой щепетильный! Да оказалось, что требование верности относятся только ко мне. Хотя…

Девица его скромная, правильная. Такая до свадьбы ни-ни. Только легче ли мне от этого?

Эх, чувствую, чтобы перебить привязку, начну чудить не по-детски… С Маглебом примирюсь, и чихать на все!

Когда добралась до общежития, мадам во дворе не было. Поэтому я проскользнула мышкой и заперлась в комнате.

«Ни за что не приду!» — твердила, накапывая себе успокоительных капель.

Но вечером пришла мадам, от которой, конечно же, не укрылась моя печаль и наигранная веселость. Я не сдержалась и рассказала все. Потом мы вместе успокаивали Зверюню вином из волчьих ягод…

А утром я жалела, что вчера не умерла — так плохо мне было.

Изо всех сил пытаюсь перестать думать о Ловчем, но во снах он изводит меня с удвоенной силой, и ничего не помогает. Просыпаюсь и чувствую себя ополовиненной.

Маглеб же отчего-то решил, что это я переживаю из-за охлаждения между нами. Попытался примириться, и в первый же вечер, когда согласилась пройтись с ним по вечернему городу, повторно намекнул о поездке в имение друга.

Я не девственница, отчаянно пытаюсь побороть привязку, но не уверена, что стоит одного подлеца менять на другого. И не хочу, чтобы потом надо мной потешалась вся академия. Поэтому ответила:

— Прости, Эвин, но я не ветреная девица.

Он понял, что в спешке сделал опрометчивый шаг. Конечно же, пошел на попятную, начал с самым искренним видом оправдываться, что ничего такого не думал, хотел лишь показать мне Кристальное озеро, покатать на лодке, но я не наивная глупышка. И всегда презирала лжецов. Гадливое чувство и недоверие поселились в душе, и я отчетливо поняла, что Эвин меня ни капли не волнует. Пусть он наследник влиятельного рода, симпатичный, высокий, сильный — при виде него не заходится от восторга сердце, не бежит быстрее по венам кровь. Совсем ничего.

После откровения я распрощалась с последней надеждой переключиться на кого-то другого. От грусти и изводящей ревности меня бросало от ярости к апатии, хотелось то плакать, то приключений. Подобные метания в череде с изводящими сновидениями переносились тяжело, и последние два дня после академии я сидела одна в комнате и никого не хотела видеть.

Вечерами приходила Нэгнет с печеньем и сладкими орешками, уговаривала поесть, пыталась развеселить. А потом поняла, что все безрезультатно, и осторожно спросила:

— Пришло письмо от родных?

— Нет.

— Тогда точно влюбилась. И как я понимаю, не в Маглеба, — посмотрела на меня и, не дождавшись ответа, добавила: — Докучать расспросами не буду, но если захочешь поговорить, я всегда готова выслушать и сохранить секрет в тайне.

— Спасибо, — улыбнулась ей грустно.

— Вот, хоть улыбнулась! Может, чем сидеть взаперти, прогуляемся? При ходьбе успокаиваешься, тратишь силы. А если пробежаться… — она спохватилась, что я не умею оборачиваться, и замолчала.

— Не волнуйся. Отлежусь, и все пройдет. Время лечит.

Я искренне верила, что главное, перетерпеть пик. Разложить себе по полочкам: что хорошего в человеке, нужен ли он мне. Однако с Дельреном такая тактика не помогала. Не знаю, как бороться с какой-то иррациональной связью, основанной на запахе. Если только блуждать по городу и искать другой подобный… Фу! Вот и остается твердить себе, что я не животное, и что все пройдет. Когда-нибудь.

Нэгнет была права, предлагая пройтись. За два дня я отлежала все бока, но не могу заставить себя выйти в поселок. Куда ни сверни — напоминание о Дельрене. Еще боюсь, что ноги приведут к его дому. Поэтому оставалось в обеденный перерыв прогуливаться по территории академии.

Мы с Нэгнет шли по саду, когда она увидела Вильдена и, шепнув:

— Я скоро, — отпустила мою руку и побежала к нему.

Чтобы не мешать влюбленным и не стоять над душой, я свернула на боковую тропинку, где раскинулись красивые розовые арки.

Ранней осенью поздние цветы обладают особым очарованием. В чуть прохладном воздухе, в котором уже чувствуется северная нотка, душистые запахи ярки и ароматны. По пути села на скамейку и, подставив солнцу лицо, зажмурилась.

«Здорово-то как! — подумала. — Что бы ни было — жизнь хороша, и я буду жить. Хорошо жить и без тебя, мерзавец!»