Вдруг перед глазами бесшумно мелькнула тень, и скамейка под тяжелым весом покачнулась.

Я открыла глаза, повернулась и замерла, потому что на меня смотрел улыбающийся Сарнар. Сегодня он одет в светло-серый костюм, волосы аккуратно зачесаны, и выглядит представительно.

— Неужели тебе понравились наброски? — обратился ко мне, поглядывая с интересом.

— Ты сомневаешься в своем мастерстве? — парировала с легкой, снисходительной улыбкой.

— Нет. Однако девушки предпочитают, когда им рисуют сочные губки, большие глаза и вкладывают море восхищения.

— Да ну! — отмахнулась я, отвернулась и снова зажмурилась. Не хочу показывать, что до сих пор побаиваюсь его.

— И все-таки ты не Альвиана, — донесся до меня задумчивый голос Сарнара.

— Возможно, — ответила спокойно, не открывая глаз. — После всего, что мне пришлось перенести, я очень смутно помню прошлое. Поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши домыслы, — повернулась к нему, а он облокотился рукой на спинку скамейки и разглядывает меня заинтересовано.

— И ты не испытываешь к Маглебу чувств, — он не спрашивал, он утверждал.

Не нравится мне поворот беседы, поэтому я решила встать, но Сарнар коснулся моей руки и сжал кисть.

— Я бы многое отдал, лишь бы узнать, что с тобой произошло, — и смотрит, прямо в глаза, целясь в сердце, как заправский сердцеед.

Отодвинулась от него, чтобы сохранить деловую дистанцию и скептично напомнила:

— Не боишься еще одной драки? Маглеб отдавать победу не собирается.

Сарнар удивленно приподнял брови.

— Так ты догадалась, что им движет спор?

— Это нетрудно. Как нетрудно понять, что эта же причина движет и тобой, — я потянула руку, чтобы встать, но Сарнар не отпустил. Более того, потянул меня на себя. От неожиданности я подалась навстречу, и он прижался губами к моим губам.

Его напор был неожиданным, стремительным, сильным. На грани, наполненный желанием, решительностью и каплей грубости.

Я уперлась руками в его твердую грудь, попыталась отстраниться, но… грубые, нетерпеливые касания Сарнара неожиданно наполнились жаром. И вдруг я поняла, что он возбужден. От удивления даже растерялась.

В завершение торопливый поцелуй перешел в нежный. И уж когда Сарнар отстранился, никак не ожидала признания:

— Давно хотел попробовать твои губы на вкус.

— Чтобы уровнять счет? — поддела, пытаясь скрыть смятение.

— Дело не в счете. Хочу понять, что в тебе такого особенного.

— Ничего такого, — я аккуратно вытерла губы, на что он усмехнулся:

— Ты будешь моей!

— Нет!

— Посмотрим, — встал со скамьи и, послав мне воздушный поцелуй, зашагал по дороге.

Вечером я получила от него полевые цветы вперемежку с желтыми мелкими розочками и очередное письмо.

Развернула конверт и ахнула. На большом плотном листе красовалась нежная акварельная ветвь с крупными розовым цветами на небесном фоне. И нарисовано столько талантливо, что как бы ни сердилась на Сарнара, а его яркий рисунок приколола к стене.

Утром, в академии, ожидала, когда же он появится, чтобы отыграться и опередить Маглеба. Но ни один, ни другой не появлялись. Только элитники странно поглядывали на меня и перешептывались за спиной.

— Чего они косятся? — шепнула я Нэгнет, подозревая самое худшее: что Сарнар наговорил про меня гадостей, и теперь надо мной потешаются.

— Не знаю, — растерянно ответила подруга. — Спрошу у Вильдена.

Когда начался обед, я пошла в столовую занимать очередь к раздаточному столу, а Нэгнет поспешила к Вильдену.

Еще моя очередь не подошла, как она, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, влетела в столовую, схватила меня за руку и потащила в коридор.

— Нэгнет! В чем дело?! — страшно было даже предположить, что ее так напугало. Подруга молчала, пока не оттащила меня далеко от девочек, и только потом повернулась, и благоговейно прошептала:

— Они из-за тебя снова подрались! И Сарнар победил!

— Что?! — выдохнула я.

— Да! Но теперь они снова заперты в камерных комнатах и ближайшее время не выйдут из них.

— Какой ужас…

— Нет! Ты не понимаешь! Это здорово! Теперь они ни за что не отступятся, а пока будут бороться за тебя, обязательно влюбятся!

Мне бы оптимизм Нэгнет.

* * *

Когда слух о драке между моими поклонниками разошелся по академии, меня стали называть не иначе как «Коварная интриганка», и вместо осуждения в глазах девочек читался восторг.

— Всегда знала, что она хитрая, — услышала разговор о себе за задней партой.

— Ага, но что настолько!

«Да если бы хоть один из них любил меня искренне!» — вздохнула, дожидаясь, когда прозвенит колокол, и нас отпустят.

Вернувшись в общежитие, я не ожидала ничего особенно. Поэтому когда мадам внесла в комнату большую коробку, очень удивилась.

— Тебе! — с улыбкой пояснила она. — Но это несъедобное. Точно говорю!

Вместе с ней мы стянули алую ленту, перевязывающую тяжелую полосатую коробку, открыли и удивленно переглянулись.

Она была наполнена папками с чистыми листами, кисточками, красками, карандашами, мелками… — всем необходимым для рисования.

Разбирая это «богатство», я почему-то радовалась. Пожалуй, Сарнар, очень интересный тип: находчивый и оригинальный, правда, иногда злобный и подлый.

Осторожно перекладывая подарки на стол, я добралась до дна коробки, где нашла записку:

«Если добралась до дна, значит, подарок тебя заинтересовал. Полагаю, после падения, удара и пробуждения всяких талантов, в тебе наверняка проснулся и художественный дар. Да?

Кстати, можешь нарисовать и прислать ответную любезность».

Читая записку, я так и представляла его наглую, хитрую мину. Конечно, можно из вредности нарисовать его в виде «точка, точка, запятая — страшна рожа у Сарнара», но на радостях совершенно не хотелось рисовать гадости. И когда я осталась одна, облокотилась спиной на подушку, подвернула ноги, искренне задумалась: что бы хотела изобразить?

Рисовать я любила, но не умела. Однако смотреть на чистый лист грустно, поэтому простым росчерком охристого карандаша разделила его вольными линиями. Вышли многочисленные ромбы и квадраты, которые я и начала разукрашивать так, чтобы выходило красиво, жизнерадостно, но при этом чтобы цвета не повторялись и не сливались похожими оттенками. И это так увлекло, что прорисовала дотемна.

Сначала была цветотерапия, а затем я пыталась срисовать полевые цветы из корзины. Набросок вышел схематичным, но милым. И теперь уже свое художество я прикрепила на блеклую стену.