Кажется, что да — я немного переутомилась за последнюю неделю. Самую малость.

Неужели после этого всего я еще жива?

— Я вас поняла, — голос Беляевой стал недовольным, словно она все эти страсти прочитала по моему лицу, — так нельзя, Полина. В связи с тем, что первая беременность у вашей мамы протекала также с осложнениями, у вас может быть добавлен хронический аспект. Вам нужен покой.

На этом, предварительно спросив меня, женщина разрешает Басманову войти. Сердце несносно громыхает в груди, когда Беляева все это вновь повторяет уже Рустаму.

— Только покой. Никаких нервов. Путешествия ограничить по максимуму, — дает указания женщина.

— Она беременна? — слышу я за спиной его жесткий голос.

Доктор что-то отвечает, но ее ответа я уже не слышу — сердце так сильно бьется, отдаваясь в ушах и ребрах.

Я нервно хватаю со стола бумаги и судорожно пытаюсь запомнить все указания, следующие действия и куда мне дальше идти.

— Все будет хорошо, — слышу я вновь, — Рустам, я жду твою супругу у себя завтра после УЗИ. Я могу направить Полину на УЗИ прямо сейчас, но при столь небольшом сроке я бы хотела, чтобы обследование провел более квалифицированный врач. Сегодня у нас умный, но молодой специалист, и на таких сроках я бы не хотела направлять Полину к нему, — честно отвечает Елена Анатольевна.

Я читаю ее бейджик и почти не вздрагиваю от слова «супруга».

И почти не думаю о том, почему она уверенно зовет меня таковой. Мои мысли заняты тем фактом, что я беременна. От Рустама.

— Тогда мы приедем завтра, — обещает Басманов.

Я слышу его шаги. Мужчина встает у меня за спиной.

— Да. А я позабочусь о том, чтобы к тому моменту пришли все анализы, которые вы сейчас сдадите, — кивает женщина и дарит мне свою улыбку, — Полина, вам необходимо больше отдыхать. Начинайте лечение сегодня же, кушайте больше фруктов и получайте только позитивные эмоции. Я берусь за вашу беременность.

Я благодарю доктора и в полной прострации поднимаюсь на ноги.

Рустам берет меня за руку, забирает все направления и ведет из одного кабинета в другой. Перед глазами мельтешат белые стены, и я, в отличие от Рустама, здесь совсем не ориентируюсь. Только фигура Басманова заставляет меня двигаться дальше и служит этим самым ориентиром.

— Мне кажется, у меня нет столько крови, сколько они взяли, — измученно выдавливаю я, выходя из очередного кабинета.

— Я договорился, чтобы взяли побольше, — усмехнулся Рустам, а затем резко нахмурился, — ты себя хорошо чувствуешь?

Я устала. Сильно. Я хочу лечь и ни о чем не думать, но перед глазами стоит измученный брат и Карина — с ее угрозами, которые, впрочем, она успешно привела в жизнь.

Мы пробыли в клинике еще час — здесь сдали все анализы и здесь же купили лекарства.

Точнее купил. Отец моего ребенка. Басманов Рустам.

В полной прострации я следую за ним, но не имею ни малейшего понятия, что ждет меня впереди.

Мне дико. И когда он сажает меня в машину — мне дико. Потому что я знаю, что, если я не сяду сама, он заставит меня сесть. Или я слишком накрутила?

Попробуем…

— Я доеду на такси. Домой, — добавляю я хрипло.

И отступаю от него на шаг.

Глаза Басманова тут же темнеют. С опаской скольжу взглядом по его плотно сжатой челюсти и сильным рукам.

— Полин, достаточно. Веди себя разумно, — цедит он и взглядом указывает на салон, — залезай.

— Разумно — это как? Плыть по течению, быть послушной? Или просто раздвигать ноги, когда тебе этого захочется?

— Успокойся, — в его голосе мелькает угроза, — иначе я насильно усажу тебя в эту чертову машину…

— На правах кого? — дергаю подборок вверх.

Басманов берет меня за руку и почти нежно подталкивает к внедорожнику. Я сажусь сама. Он же безбашенный, в его власти исполнить угрозу. Он все равно не оставит меня одну.

В этот миг я думала, что хуже быть просто не может.

Что все, что могло случиться, случилось.

Пока перед тем, как захлопнуть за мной дверь, Рустам не произнес:

— На правах твоего мужа, которым я стал тебе в апреле. Перед тем, как я лишил тебя невинности.

Сердце отбивает собственный ритм.

Вот, почему все женой звали. Вот, почему Давид звал меня невесткой.

— Считай, что на воздушном шаре была наша первая брачная ночь, моя дорогая жена.

На этих словах он закрывает дверь, полностью отрезая меня от внешнего мира.

— Черт! И ведь с первого раза! — бьет Рустам по рулю, едва садится в машину.

От этого удара на парковке раздается короткий звонкий сигнал.

— Послушай, мне от тебя ничего не нужно. Я сама буду заботиться о ребенке…

От моих слов Рустам еще больше злится. Почти звереет.

А мне казалось, что он должен был испытывать другие чувства. Басманов ведь почти обезумел, когда Карина ему ложь нашептала…

Неужели передумал?

Я делаю глубокий вдох и сразу предупреждаю:

— Я аборт не буду делать. Даже если ты передумал и силой поведешь…

— Ты еще не поняла, что я тебя за это, — выплевывает с омерзением, заменяя слово аборт, — сам убью?

Я-то поняла. Просто ты себя странно ведешь.

То из кабинета тащишь, то по рулю бьешь.

— Дело в другом, моя девочка. Никто не должен узнать об этом в ближайшее время, — тихо произносит Рустам и начинает четко расставлять, — у нас Диана почти в руках. Мы на территории Волгограда. Слабости нам не нужны.

Я отвожу взгляд. Впрочем, все, как и всегда.

Я ведь знала, с каким мужчиной связываюсь. И какая война у них назревает. Я не должна удивляться тому, что мне придется скрывать беременность.

Я попала в час пик. И когда он закончится — никому неизвестно. Теперь Рустам будет скрывать меня. Теперь начинается другая жизнь.

— Что значит жена? Ты, вероятно, шутишь? — вспоминаю я его слова.

Мой голос дрожит. Но ответа я не дожидаюсь.

Нет, он не шутит. Басмановы с таким не шутят.

Я устремляю взгляд в окно. За ним все та же клиника, и Рустам о чем-то напряженно думает.

Кажется, доктор советовала мне не нервничать. Беременность и без того будет протекать тяжело, по крайней мере первое время…

Я должна успокоиться.

Рустам заводит машину и, не говоря больше ни слова, увозит меня прочь.

Куда? Не знаю.