нету, а что этот жулик деньги тянет с женщин — так поделом ему будет!

Нет, говорит, ты не понимаешь. Не того я боюсь, что муж узнает про деньги, а того, что узнает он, для чего эти деньги я брала. Нельзя, говорит, никому про это говорить, иначе не поможет.

И плачет так горько, на коленях стоит.

Пожалел я ее конечно, а мне-то что делать, спрашиваю? У меня же задание, я не выполню, муж твой другого детектива найдет.

Еще, говорит, нужно пару недель подождать, а там лечение закончится, я буду дома сидеть.

— Ну, потянул я время, потом пришел к Георгию и сказал, что ничего не нашел, что жена его — хитрая бестия, обвела меня вокруг пальца. Деньги ему вернул, он наговорил мне, конечно, всякого на прощание. Обещал подпортить репутацию.

А через три месяца приходит ко мне весь сияющий: так, мол, и так, жена беременна, мне во всем призналась, как ты ей помог. Вечно тебе, говорит, обязан, что меня, дурака, не дал ввести в заблуждение. Это, говорит, подружка ее закадычная, которая ей завидовала, выследила ее и фотки мне прислала. А если бы ты все дело раскрыл, то, как знать, возможно, не помогло бы лечение-то.

Стало быть, тот тип и не жулик вовсе был, а правда что-то умел. А может, главное — это верить… В общем, родила жена Георгия в положенный срок близнецов, мальчика и девочку, мальчика Гиви назвали в мою честь. Вот такая история…

Не услышав ответа, Гиви искоса посмотрел на Ксению. Она крепко спала.

Тезей уже утратил чувство времени.

Здесь, в Лабиринте, не было дня и ночи — но теперь он даже приблизительно не мог сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он сюда попал, сколько времени он идет по следу Минотавра, по следу, отмеченному его зеленой кровью.

Даже факел горел, не переставая, как будто и для него время остановилось — он только становился все бледнее и бледнее, как будто зловещая тьма Лабиринта постепенно выпивала его силы, его живой свет.

Тезей шел по следу зеленой крови, и этот след не кончался и не прерывался. Странно — рана на плече Минотавра не заживает, она все кровоточит и кровоточит… но тогда чудовище давно уже должно истечь кровью?

Но цепочка зеленых капель все тянулась и тянулась.

Может быть, Минотавр оставляет эти следы нарочно, чтобы заставить Тезея идти за ним в самую дальнюю, самую страшную часть Лабиринта?

Еще два раза следы зеленой крови приводили Тезея к провалам, к краям бездны. Теперь Тезей был начеку, он вовремя замечал пропасть и перебирался через нее, продолжая свою страшную охоту.

И вот, когда он только что преодолел третью пропасть и отошел от нее на сорок или пятьдесят шагов, он почувствовал, что в Лабиринте что-то изменилось.

В нем и до этого царила тишина, нарушаемая только звуком шагов самого Тезея да изредка — звуком падающих с потолка капель. Но теперь характер этой тишины изменился, она стала еще более настороженной и опасной, как будто сам Лабиринт пристально и враждебно следил за бредущим в темноте человеком.

И еще… еще в сыром и холодном воздухе появился новый запах.

Да нет — не новый.

Тезей уже чувствовал этот запах прежде — когда первый раз столкнулся с Минотавром. Это был запах дикого зверя… но в то же время чего-то или кого-то еще более страшного. Запах кого-то или чего-то, чему нет названия в человеческом языке, чему нет места в нашем мире.

Тезей понял, что его охота приближается к концу, что еще немного, и он снова встретит Минотавра, и эта встреча будет роковой, из нее лишь один выйдет живым. Он выше поднял факел, сжал рукоять меча и медленно пошел вперед, навстречу своей судьбе.

Тезей медленно шел вперед, вглядываясь в непроглядную темноту.

Вдруг ему показалось, что за самым краем светлого круга, отвоеванного у темноты факелом, неярко блеснули два красноватых огня.

Глаза Минотавра.

Тезей остановился, поднял факел еще выше и разглядел затаившееся в темноте огромное, мощное тело чудовища.

И в то же мгновение Минотавр бросился в атаку.

Он несся на Тезея безудержно и неостановимо, как горная лавина на пастушескую хижину. Тезей понял, что противиться такому напору невозможно, и побежал назад, побежал так быстро, как только мог.

Он бежал не от страха, его бег был частью неожиданно зародившегося плана.

Тезей бежал быстро, как раненый олень, преследуемый стаей голодных волков, и следом за ним со страшным, тяжким топотом мчался Минотавр.

Вот Тезей добежал до поворота коридора, за которым, как он помнил, была пропасть. Пропасть, которую он совсем недавно преодолел по узкому карнизу.

Перед самым поворотом Тезей убавил скорость бега, перешел на шаг, свернул за угол и, как до того, перебрался через пропасть по узкому карнизу и остановился на другой ее стороне.

И тут из-за поворота, тяжело и хрипло дыша, появился Минотавр.

Он мчался вперед со всей скоростью, на какую был способен, глаза его застилал красный туман ярости, и только в самый последний миг он заметил разверзшуюся под ногами пропасть. Тормозить или сворачивать было уже слишком поздно, и Минотавр сделал то единственное, что еще было в его силах — он оттолкнулся от пола, чтобы перепрыгнуть зияющий провал…

Прыжок был мощный, и на какой-то ужасный миг Тезею показалось, что чудовище перелетит пропасть и обрушится на него всей своей страшной массой. Но именно огромный вес Минотавра сыграл свою роковую роль.

Минотавр немного не долетел до края пропасти и обрушился в бездонную темноту…

Нет, в самый последний миг он успел вонзить свои рога в узкую расщелину на краю каменного обрыва, и теперь висел на рогах над черной клубящейся бездной, над первозданным мраком, порождением которого был он сам.

Тезей наклонился над краем пропасти.

Только теперь он смог внимательно разглядеть Минотавра — и на всю жизнь в его памяти запечатлелся образ чудовища, одновременно ужасный и прекрасный во всей его божественной мощи.

Могучее тело человека, точнее — человекоподобного великана, плавно переходило в голову огромного быка, увенчанную царственными рогами. И вот теперь только эти рога отделяли Минотавра от смерти в первозданной бездне.

Минотавр, тяжело и хрипло дыша, попытался вскарабкаться на край провала, но его кривые длинные когти впустую царапали отвесную каменную стену.

Тезей понял, что сейчас решается не только его судьба, но и судьбы всего Крита.

Он наклонился над пропастью и ударил мечом по основанию рогов.