Но в трубке слышались лишь короткие гудки. Боже, что же делать? Лика бросилась вон из номера. В канаве?! В какой канаве? Она заскочила в свой номер, едва справившись с замком, схватила куртку и перчатки и побежала к лифту. От паники мутился рассудок. Ему нужна помощь, он сильно ранен, господи, только бы остался жив! Что же это такое, почему на него напали? Из-за денег? Ну конечно же, они его ограбили и ранили, чтобы он перестал ее спасать. Они вывели его из игры!

Лифт ехал невероятно медленно. И она пританцовывала на месте, подгоняя тупую технику. Наконец он вяло раздвинул свои дверцы, и Лика кубарем выкатилась в фойе. Бросившись к ресепшен, она обнаружила пустую стойку, которую покинули треклятые дежурные администраторы. Да что же это такое, куда они подевались? Искать их не было времени. И, плюнув на все, Лика выскочила наружу. Навстречу ей в отель ломились две парочки, едва державшиеся на ногах. Они обругали Лику, которая чуть не снесла их со ступенек.

«Где же эта канава? – Лика покрутила головой. – Направо или налево?»

Направо шел съезд к стоянке. Нет, там точно не было никакой канавы, это сторона, на которую выходят окна ее номера. Значит, налево. Она свернула и побежала, мечтая об одном – не сломать ногу, было довольно скользко. И тут елка, пушистая елка разделилась на две части и преградила ей проход. Лика набрала в легкие воздуха, чтобы огласить округу криком, но лишь хрюкнула и провалилась в черную бездну без начала и конца.

Кирсанов очнулся как-то сразу. Было темно, холодно и тесно. Воняло бензином и машинным маслом. Слышно было, как урчал мотор. На кочках транспортное средство, используемое для перевозки пленника, подбрасывало и трясло, и Кирсанов больно бился виском о железное днище. Он с горечью понял, что его обвели вокруг пальца. Показали ослу морковку, он и потрусил за ней! Вот до чего доводит любопытство, хотя, скорее всего, это результат самонадеянности и беспечности, он до конца не верил в серьезность происходящего, казалось, в игрушечки играет: красивая баба, любовь и смерть. Оказалось – все взаправду.

Он еще раз пошевелился и понял, что за спиной есть кто-то еще. Сердце сжалось и подскочило к горлу. Кирсанов с ужасом уловил знакомый аромат. Лика! Это ее духи! О господи, не может быть, у него просто галлюцинации от страха. Он потянул носом воздух, но, кроме вони, ничего не уловил. Его рот был залеплен скотчем – насмотрелись боевиков, сволочи! Но он все равно попытался подать знак о своем существовании, вышел нелепый рык. Он попытался еще раз, но с закрытым ртом слов сказать не получалось. К сожалению, его мычание было не слишком разборчивым, а в гуле мотора и вовсе терялось, и человек, лежащий рядом, не откликнулся. Руки Кирсанова были сцеплены за спиной, они онемели и не желали слушаться, но он сделал усилие, попытавшись ощупать своего товарища по несчастью. «Это не могла быть Лика, – твердил он себе. – Она осталась в гостинице, запертая в номере, в полной безопасности».

Мгновение. И он нащупал чьи-то руки в перчатках с характерными пупырышками и латками. Такие перчатки носили лыжники. Кто же это? Кто стал вторым заложником? И почему человек не подает признаков жизни? Мертв он или жив? Куда их везут? Кто эти люди? Зачем их похитили?

Вопросы, вопросы, вопросы. Они роились в голове, не давая возможности сосредоточиться на ответах. Кирсанов попытался не паниковать. В конце концов, эта ситуация разъяснится. Его привезут туда, куда наметили, и он поговорит похитителями, выяснить цель похищения, выторгует подходящие условия для освобождения. Скорее всего, произошла какая-то ошибка. Загвоздка в другом: как они будут ее исправлять?

Возможно, человека, позвонившего ему, выловили, и это он валяется бездыханным сзади него. Может, теперь хотят сверить их показания. Нет, это бред. Что это за тайны государственной важности, из-за которых похищают людей, нанимают убийц и воротят беззакония? Что такого знает Лика, что ставит под угрозу ее жизнь и жизнь окружающих ее людей? Кому она стала неугодна? То, что все дело в Лике, он не сомневался. Единственное, на что он надеялся, так это на то, что она осталась на свободе, потому что, если обстоятельства будут складываться неблагоприятным образом, он попытается бежать. Бежать одному проще, чем с ней. И не потому, что она женщина. А потому что она – его слабое место, брешь в его обороне, триггер, за который его будут держать, как карпа на крючке.

Черт! Да кто же там валяется, черт бы его побрал? И Кирсанов попытался пнуть лежащего руками. Никакой реакции.

***

Неужели это и есть смерть? Сырость, холод, черная бездна, забвение… Но что это? Есть еще и боль. Как странно, ведь по всем показаниям очевидцев, побывавших на том свете, боли нет. Ах да, она же грешница! Она предала своего мужа и попала в ад. Но, где же гиена огненная? Почему в аду такой адский холод? И тело болит? Стоп. Какое тело? Почему она попала в загробный мир в своем теле?!

Вдруг, что-то слизкое ляпнулось ей на щеку и поползло по скуле. Лика закричала, отчаянно смахивая со своего лица, ползущую тварь, подскочила, ударилась головой в дощатый потолок, шарахнулась в сторону и наткнулась на труп. Она в братской могиле! Сто метров под землей. В кромешной тьме. А-а-а-а, помогите кто-нибудь!!!

Ее руки лихорадочно искали выход, наталкиваясь на мокрые холодные стены, кажется, кирпичные. Господи, они зарыли их в могиле с евроремонтом – укрепленные стены, деревянный потолок! Выхода нет. Она умрет жуткой, невероятной смертью – от холода, голода и ужаса, рядом с разлагающимся… Денисом!!!

Ее вдруг осенило, что это, может быть он! И их обоих похитили из отеля, наверное, он сопротивлялся, и они убили его.

«А вдруг он еще жив? – эта мысль заставила ее застыть на мгновение. – Нужно проверить!»

Если он еще жив, то рядом окажется мужчина, а мужчина это сила, мужество и надежда на спасение. Но если он мертв, то ей придется ощупывать труп, а в результате потерять всякую надежду на счастливый исход. Лика в панике закусила щеки и решилась. Была – не была!

– Денис, миленький, это ты? – тоненьким голоском поинтересовалась она и коснулась того места, где должно было по ее представлению находиться лицо. – А-а-а-а! Что это?!

Вместо лица у него была влажная мохнатая поросль, нащупав которую Лика чуть не скончалась от дикого ужаса. Это не Денис, а горилла, или йети с волосатым лицом…

– Господи, да что же это со мной? – внезапно оборвала она себя. – Он лежит вниз лицом, соответственно вверх затылком!

Она перевела дух и снова потянулась к телу, пытаясь сообразить, где надо щупать, чтобы определить, жив или мертв. В голову лезло видение зеркальца, которое следует приложить к губам. Но где взять зеркальце и как разглядеть в такой темнотище след дыхания, если даже губ и тех не видать? Припомнился какой-то кадр из фильма, в котором главный герой то и дело щупал шеи поверженных соратников. Это подходит, решила Лика и стала обследовать шею Кирсанова. Расстегнула ворот каламбиевской куртки, подлезла пальцами ближе к кадыку и с облегчением почувствовала биение пульса. Лика облегченно вздохнула и принялась его переворачивать. Что с ним? Чем они его вырубили? Боже, он же говорил, что ранен!