– Я хочу пить, – прошептала она хрипло.

– К сожалению, наш суперлюкс не предусматривает водоснабжения.

Кирсанов попытался подвести итог беседы – a realibus ad realiora – от реального к реальнейшему, так сказать, но у него ничего не выходило. Было ясно, что убийство Гунна напрямую связано с попытками отправить на тот свет Лику. Но при ближайшем рассмотрении получалась полная лажа. Лика утверждает, что не имела никакого отношения к Гунну, и, похоже, этому можно было верить. Ну, во всяком случае, его внутренний голос утверждал, что она не врала.

Ему не давало покоя ощущения, что в этом деле как будто сплелись разные сюжетные линии, как будто параллельно действовали разные силы. Гунна взорвали вместе с машиной – грубо, жестоко и действенно. А Лику изводили с одной стороны изощренно и методично, но не слишком умело: то отравленный шоколад, то бросок под снегоход. Потом за нее взялись нагло и вызывающе: то убийца в шкафу, вооруженный тяжелым предметом, то нападение из-за угла. О чем это говорит? На его неискушенный взгляд, о том, что это не один и тот же человек. Умеющий взрывать, скорее бы пристрелил ее или прирезал, или собственноручно свернул ей шею, но не пытался прибить в людном месте. Или он не прав?

И в довершение их похитили. Вместе. Это очень странно. Если им нужна была только Лика, то почему его не убили возле отеля. Да и зачем вообще убивать, ну вырубили бы на время, выманили ее и вперед – адье, амиго! От девушки и след простыл – ее бы похитили, а он остался бы валяться под отелем. Если же хотели ее убить, то могли это сделать прямо на месте, а заодно и его бы прикончили в тех елочках, чтобы уж точно он никому ничего не рассказал. Зачем вся эта возня с похищением. Кто эти люди и что им от них нужно? Нет, бред какой получается. Никакой логики.

– Нас убьют, да? – тихо спросила Лика.

– Убить нас могли и возле отеля, – откликнулся Кирсанов.

Именно к такому выводу он пришел, что их похитили не с целью убийства – ни к чему их так далеко было завозить, чтобы тихонько уморить в этой яме. Тогда зачем? Для солидного выкупа они не годятся. А из-за несолидного, кто станет рисковать? Да и не слышал он, чтобы туристов стали похищать. Если бы хоть какой-нибудь эксцесс подобного рода произошел, то пресса бы раздула, разнесла во все стороны.

С другой стороны, может быть, поэтому никто ничего такого и не пишет, чтобы туристов не отпугнуть? Но сейчас, в мире Интернета шила в мешке не утаишь, а ничего подобного в сети не всплывало.

– Денис, мне страшно. Почему они это делают с нами?

– Пока не знаю, но думаю, что скоро мы это выясним.

Он ошибся. Долго, очень долго они сидели в кромешной тьме своей темницы. Так долго, что, казалось, останутся там на веки. Хотелось есть, пить и опорожниться. Но приходилось терпеть, потому что размеры ямы были слишком малы даже для этого естественного желания. И вот, когда уже казалось, что конец их близок, что-то загрохотало на потолке. И в лицо замерзшим и измученным пленникам ударил яркий свет фонаря. Они зажмурились. Лика заплакала и стала просить отпустить их на свободу. Денис, закрываясь ладонью от света, стал требовать разговора со старшим. Он даже попытался вылезти из ямы, но был отброшен на дно ударом ноги. Люди, заглянувшие в их подземелье, что-то спустили на пол, после чего захлопнули ляду. Уже через минуту восстановилась гробовая тишина и только Лика продолжала судорожно всхлипывать.

– Они что-то сюда забросили, – произнес Кирсанов, осторожно поводил рукой в пространстве и наткнулся на ведро. – Тут вода.

О! Вода! Дай мне скорее попить, – попросила Лика. – Там много? Я хочу умыться, потому что я просто слеплена из грязи!

– Тут полведра, хватит и на умывание, – заверил он, едва удержавшись от нравоучений.

Вода – это такая вещь, вот она есть, а вот ее уже и нет. Они напились вволю. Она умылась. Он не стал. Кто его знает, насколько им принесли этот запас. Вдруг, на несколько дней? После того как напились, еще сильнее захотелось в туалет, и Кирсанов попытался отвлечься думами о чем-нибудь. И как-то так получилось, что мозг заволокло туманом. И все тело обмякло. Он прижимал к себе Лику, пытаясь ее согреть, но руки стали слабыми, как у Страшилы, набитого соломой. Что происходит?

– Денис, я засыпаю, – тихо пробормотала Лика. – Что-то было в воде. Они нас отравили?

– Не думаю, – сказал он и провалился в бездну.

***

Максим не думал, что все это может быть настолько болезненным. Новости, обрушившиеся на него, требовали мобилизации всех сил. Официально, Лика считалась пропавшей без вести, но капитан, с которым он разговаривал по телефону, заявил, что шансов выжить, после купания в ледяной воде, у нее практически нет. Макс позвонил Эмме, после чего впал в состояние какого-то транса. И в тот момент, когда он пытался как-то собрать мысли воедино, позвонила мать.

– Максим, я только что разговаривала с Эммой. Я как всегда обо всем узнаю последней! Слушай, это ужасно! Ты как там, сын? Смотри, не раскисай, – сказала Анастасия Петровна строгим тоном. – Держись, мой мальчик. Ты знаешь, что однажды я прошла через это, когда похоронила твоего отца.

– Да, мама, знаю. Но еще не все потеряно.

– Я бы не стала питать иллюзий. Насколько я знаю, горные речки очень коварны, особенно зимой. Так что, стоит готовиться к худшему.

– Господи, мама, ну хоть бы раз ты снизошла до утешения!

– Это Ивана нужно будет утешать, а ты должен помнить о том, что жизнь продолжается. Сейчас тебе больно, но ты жив. И все наладится у тебя, как наладилось у меня. Я сделала правильный выбор, нашла тебе нового отца, который воспитал тебя как родного сына. Ты согласен со мной?

– Да, мама.

– Наверное, у нас с тобой такая карма, как говорят индусы. Я осталась с малышом на руках, теперь ты пройдешь через это испытание. Ничего. У тебя хватит силы воли и ума, чтобы довольно быстро понять и принять этот удар. Но ты должен постараться!

– Я постараюсь, мама.

– Ради твоего сына. Ты обещаешь мне, Максим?

– Я обещаю, мама.

Она попрощалась, а Макс вытер влажные ладони о джинсы. Он постарается. Что ему еще остается делать? Зря Эмма так быстро ей сообщила, он пока не готов к выражению соболезнований.

***

Они не услышали, как вновь открылся люк, не почувствовали, как в яму запрыгнули двое и вытащили бездыханные тела наружу, заклеили им рты, замотали руки и ноги. Пленники не видели, как их вытащили из сарая во двор, закатали в ковры, а потом бросили в «Москвичонок», прозванный в народе «пирожком». Сверху навалили какие-то узлы, замаскировав живой груз. Машина, взвыв мотором, тронулась в путь, который занял несколько часов крутых подъемов, спусков и неправдоподобного бездорожья, особенно опасного в ночное время суток. Таким образом, они оказались в таких местах, где никогда не бывали туристы. В этом забытом богом горном кишлаке проживали только «местные», и их редко навещали друзья и родственники. И только в доме, в который доставил пленников «Москвичонок», иногда появлялись чужаки, чаще всегда тайно, не афишируя своего приезда, и задерживались в нем недолго. В этом смысле это был особенный дом. Впрочем, апартаменты, предложенные московским гостям, были ничуть не лучше той первой ямы, ну разве что размеры подземелья были побольше.