Кирсанов, открыв глаза, увидел, что обстановка изменилась: прежде всего, появился слабый источник света, серым туманом проникающий из правого верхнего угла. Затем он понял, что лежит на соломе, причем вполне свежей, Лика валялась рядом, но пока не думала приходить в себя. Он протянул руку, чтобы проверить пульс, и почувствовал, что тело сводят судороги. Все члены затекли и онемели, когда он пошевелился, мышцы пронзила резкая боль. Он осторожно растер руки, плечи, поясницу, ноги и смог подняться. Лика все еще наслаждалась сновидениями. Интересно, чем они нас одурманили, вяло подумал он. Одно было ясно: их усыпили, чтобы перевезти сюда. Зачем? Хотя, конечно, грех жаловаться, тут намного лучше, порадовался он, увидев в углу облезлое ведро, которое, судя по запаху, означало уборную. Облегчив участь своего мочевого пузыря, Кирсанов блаженно зажмурился. Его немного шатало от голода, но сон подействовал благотворно, сил было больше, чем после пробуждения в яме. Осмотрев новую тюрьму, он пришел к выводу, что это камера для более длительного содержания. Во-первых, даже при его росте в сто восемьдесят семь сантиметров он не доставал рукой до потолка. Во-вторых, погребок был просторный, не менее десяти квадратных метров, пол и стены были выложены камнем. В потолке имелся решетчатый люк, через который и лился этот тусклый серый свет. Но прутья этого люка были настолько толстыми, что их можно было использовать для изготовления турника. И хозяева убежища были людьми жалостливыми – кинули соломы, оставили ведро: располагайтесь, гости дорогие, как дома! Он сделал несколько наклонов и приседаний, чтобы окончательно разогнать кровь по телу и услышал вверху какое-то движение.

Кирсанов давно учуял странный кисловатый запах, но никак не мог его квалифицировать, так пахло от животных, но когда животное, топающее у них над головами, подало голос, он понял, что их камера находится под хлевом. Корова помычала и затихла. Отличное соседство! Им было подготовлено почетное место поблизости с семейной кормилицей. Внезапно решетка вверху заскрипела, и грубый голос с сильным акцентом велел принять корзину. Кирсанов встал под люком, и вскоре ему на веревках сползла потрепанная плетенка. В ней стояла какая-то кастрюля, кувшин с водой и валялась лепешка, типа лаваша. Едва он успел выгрузить подношения, как корзину дернули кверху, и она исчезла из вида. У Кирсанова от голода свело живот, и он тут же сунул нос в кастрюлю. Там была какая-то каша, холодная, спрессованная в твердый брусок. Но это было совсем неважно – в последний раз он ел неведомо когда, часов при них не было, а сотовые у них забрали при захвате, так что он затруднялся сказать, сколько времени прошло с тех пор, как они стали пленниками. Но голод говорил, что это было очень и очень давно. Поэтому он с жадностью принялся выковыривать пальцами куски каши и запихивать их себе в рот. Варево не отличалось никакими вкусовыми качествами. И насытившийся Кирсанов, запивая трапезу водой из кувшина, решил, что каша варилась для животных.

На соломе заворочалась Лика. Он подсел к ней и осторожно погладил ее по голове. Это, конечно, из-за нее он вляпался в такое дермище, но она его силой к себе не привязывала, сам навязался. И коль назвался груздем – полезай в кузов. Вот он уже и в кузове, знать бы, как отсюда выбраться.

Да, будет тебе, брат Кирсанов, наука, как за чужими женами ухлестывать, усмехнулся он невесело. Но самоирония облегчения не принесла.

Чужая она жена или нет, но Лика попала в переплет не по своей вине. Даже с его уникальными способностями клевать на пошлые приманки и то ясно, она не играет в наивную дурочку, она ею является. Ну может, не дурочкой, но наивной – точно. Ей отчаянно хочется, чтобы все разрешилось самим собой, и никто не оказался виноватым. Только вот так не будет. Кто-то, кого она хорошо знает, решил, что она достаточно нажилась на белом свете. И лично ему, Кирсанову, было бы удобнее считать, что тут постарался ее муженек. Совершенно очевидно, что вся история строится на этой чертовой поездке в Домбай, и Лику сюда вытурили заранее, и Гунна тоже черт принес раньше времени. Для чего?

А для того, чтобы можно было их спокойненько хлопнуть вдали от родины. Лика утверждает, что муженек – сущий ангел, и ему нет резона ее убивать. Но это, как говорится, бабка надвое сказала, она вполне могла не знать о причинах, побуждающих благоверного справить по супруге панихиду. Ведь именно он убедил ее согласиться на эту авантюру – поехать в горы загодя под идиотским предлогом, как будто она не могла научиться кататься на лыжах, когда приехала бы вместе со всеми.

Но если быть уж совсем непредвзятым, то в роли заказчика мог быть кто угодно: ее свекровь, ее внезапно заболевшая подруга, новая секретарша ее мужа, почему ее взяли на работу сразу после отъезда жены? Да вариантов бесчисленное количество, тут тебе и сослуживцы мужа, и партнеры по бизнесу, пусть маленькому, но крепенькому.

Кто может сказать, что все люди вокруг нормальны? Сейчас они нормальны, ходят, улыбаются вам, делают комплименты, а завтра они свихнулись от зависти, и все – привет! Одни бегут к колдунам, другие к киллерам, и вам крышка. Вот и Лика то ли перешла кому-то дорогу, то ли стала поперек чьего-то пути. Причем сама-то она даже об этом не догадывалась, ползла себе тихонько по жизни, никого не трогала. Но нашелся тот, кому не понравилось, как ползла, и решил исправить ситуацию на свой лад.

– Денис, – простонала она, – ты где?

– Я здесь, – признался он, оставляя свои философские размышления о человеческой сущности. – Хочешь воды? На этот раз она вроде бы без примесей.

– Да, если можно, – кивнула она, разлепляя глаза.

Даже в полумраке подвала было видно, что у нее под глазами залегли черные тени, на щеках застыли следы слез, в волосах запуталась солома, и вообще они сбились в неопрятный пук. Выглядела она больной и жалкой, причем настолько, что Кирсанов, не терпящий никаких рассюсюкиваний, принялся разговаривать с ней, как с умирающей.

– Лика, видишь, пока мы спали, нас перевезли в более достойное место. Наверное, нас так тщательно ищут, что похитители запаниковали, а их паника – наш лучший союзник. Но ничего, нас скоро найдут, так что терпеть осталось недолго.

– Денис, все так плохо? – оторвавшись от кувшина, спросила она.

Он вздохнул. Да, не получился из него утешитель слабых овечек, нуждающихся в поддержке старших товарищей по стаду. Кстати, а сколько ей лет? Сейчас без косметики она выглядела лет на двадцать пять от силы, хотя и была не в лучшей форме. Но выяснить истинный возраст у женщины так же реально, как добиться правдивого ответа у патологического вруна.

– Я не знаю, насколько все плохо, – признался он. – Возможно, если с нами соизволит кто-нибудь поговорить, то ситуация более менее разъяснится.

–А если не соизволит? Могут они нас тут держать без разъяснения?

– Не думаю, что их цель – это наше пленение. Мы им понадобились для чего-то другого. Слушай, тут пока ты спала нам еду дали, правда, без столовых приборов, так что давай, налегай.

Лика, увидев не слишком чистую посудину с подозрительного вида варевом отрицательно помотала головой, есть, конечно, хотелось, но не до такой степени, чтобы запихнуть в себя эти помои. Она просто доела лепешку, поделенную Кирсановым пополам и запила сухой паек водой.