– Здесь – никак. Обычно я хожу километров на пятьдесят восточнее, в сторону Пентигтона и Оровилла. Там у меня есть рация и заранее оговоренное «окно» на границе. Меня там знают…

– А на кой же ляд ты с нами в этом месте через границу попёрся, раз не знаешь, как отсюда выбираться?

– А я вас не должен был доводить до конца или выводить обратно, – сказал говнюк довольно искренне. – Вы все должны были остаться здесь! Ещё прошлой ночью! А один я бы спокойно выбрался!

– Понятно. В крупные города возможно попасть?

– Нет. Я в них после Долгой Зимы ни разу не был. Там действует не только режим осаждённой крепости и электронные пропуска, но и постоянные выборочные проверки по сетчатке глаза, отпечаткам пальцев, группе крови, ДНК и прочей подобной похабели. Чужой человек туда и близко не подойдёт…

– Что происходит на дороге Сиэтл – Ванкувер?

– А что вас там интересует, мэм?

– Военная база № 1991 в приграничной зоне.

– На эту базу попасть ещё труднее, чем в города вроде Сиэтла или Такомы. Собственно, до Ванкувера там сейчас дороги как таковой нет, поскольку мосты и старые пограничные пункты взорваны, а затем заминированы. А так – старое шоссе, в довольно приличном состоянии. Серьёзно охраняется, но в основном механизированными патрулями и вертолётами, постоянных постов и секретов там нет. Но движение там не интенсивное. В основном довольно регулярно ходят транспортные автомобильные конвои со снабжением из Сиэтла на эту базу самую № 1991 и обратно. Но конвои многочисленные и хорошо охраняются…

– Откуда знаешь?

– А вначале были отдельные идиоты, которые пытались на эти конвои нападать. Догадайтесь, что с ними произошло…

– А зачем нам эта дорога? – спросил я у Мадам Подпол, перебив поток откровений говнюка.

– Затем, что, к примеру, в патрульных бронемашинах вполне могут стоять тактические компы, а эти компы могут иметь выход в местную военную сеть. А значит, они нас интересуют больше всего. Надо же иметь хоть какое-то представление об их кодах, системах передачи данных, связи и охраны. А ничего ближе этого шоссе, где можно было бы в таком броневике поковыряться, поблизости нет. А времени у нас мало.

– То есть, я так понимаю, мы выйдем к шоссе и возьмём на абордаж первый же встреченный броневик, осмотрим его начинку, а потом отойдём?

– Примерно так.

– Не оригинально и, я бы даже сказал, не смешно. Жизнь подсказывает, что подобные броневики по одному почти наверняка не ездят. А для нападения на колонну нас явно маловато. Да и подкрепление к ним набежит явно раньше, чем мы успеем что-нибудь сделать. Вертолётов-то у них здесь вполне хватает…

– А оригинальничать и не получится, как я уже сказала, времени у нас в обрез. Мы ещё могли как-то подготовить и залегендировать наше пребывание в Канаде, а здесь уже приходится пошло импровизировать, методом научного тыка. Можно подумать, ты, майор, можешь предложить что-то поумнее?

– Я? Да нет, навряд ли…

– Вот видишь…

– Значит, полезем-таки к пиндосскому чёрту в пекло? И для этого нам надо обязательно пересекать «воображаемую линию», охраняемую этими грёбаными киберцерберами?

– Обязательно, поскольку эта «воображаемая линия», судя по всему, сплошная. И мы, по идее, от больших неприятностей защищены благодаря этим трофейным висюлькам. Но для чистоты эксперимента целесообразно пустить вперёд вот этого хрена, – и она кивнула в сторону горе-проводника. – И посмотреть, что будет.

Поскольку говорили мы с ней по-русски, говнюк слушал нас предельно настороженно, а после того, как Данка указала на него, выпучил глаза и затрясся.

– То есть, по-твоему, преодолеть эти автоматы невозможно? – спросила его Данка, опять переходя на американскую мову.

– Нет.

– Может, оно и так. Но тебе всё равно придётся попробовать. Мария Олеговна, развяжите его.

Машка сняла вязки и кинула говнюку его рюкзак с барахлом.

– Иди! – сказала Мадам Подпол и указала направление.

– Не пойду! – завизжал говнюк. – Какого чёрта! Не имеете права! Сволочи! Нелюди!

Как всё знакомо!.. Этакий «синдром красных» из «Тихого Дона» М. Шолохова – когда сами убивают направо и налево без суда и следствия, то они кругом правы. А стоит их самих поставить к стенке – начинают выть насчёт того, что тот, кто их к этой стенке поставил, «братов убивает» и вообще негодяй-предатель…

– Иди-иди, – сказала неистовая Данка. – Не пойдёшь – зарежем здесь. И не просто зарежем, а художественно – на вологодское кружево пустим, вон она сможет. – Мадам Подпол кивнула в Машкину сторону.

Тупикова кивнула в ответ и сделала страшные глаза. Говнюк затрясся. А я подумал, что говорит эти невесёлые слова про «зарежем» не кто-нибудь, а симпатичная женщина, между прочим, в некотором роде научный работник и мать двоих детей. Н-да, всё-таки сильно меняет война людей. Услышал бы в другом месте и в иное время – наверное, и не поверил бы…

– Иди, – повторила Мадам Подпол. – Или хочешь, чтобы я тебя сама пристрелила? Вдруг убойные возможности этих ваших автоматов сильно преувеличены? А если и не преувеличены – тебе, по крайней мере, больно не будет. Опять же, если сумеешь пройти мимо этих автоматов и останешься при этом в живых (чем чёрт не шутит?) – ты свободен. Можешь топать на все четыре стороны и даже получить вознаграждение за наше предполагаемое уничтожение…

Говнюк ещё немного поскулил для порядка, но, видя направленные на себя стволы и наши недовольные физиономии, понял, что разговор окончен. Поэтому он поднял свой рюкзак (всё-таки жадноват, что да, то да) и, всхлипывая, двинулся в указанном Мадам Подпол направлении, чувствуя на себе перекрестие оптического прицела Светкиной винтовки, направленное ему в затылок.

Казалось бы – вляпался, так умри как человек, но им это, судя по всему, недоступно, в их бывшем царстве свободы, демократии и всеобщей толерантности. Мне самому как-то раз, на заре военной карьеры, приходилось посылать пленных «духов» на вытаптывание минного поля в районе славного города Душанбе (а точнее, того, что от него осталось). Так они не ныли и пощады не просили, принимая всё как должное, хотя не выжил ни один…

После его ухода мы залегли в высокой траве и кустах, продолжая наблюдать за происходящим.

– Так, – сказала Мадам Подпол, уставившись в свой чемоданчик-радар. – Эта железяка, похоже, начала реагировать на его движение и, кажется, сама приближается к нему!

Действительно, в бинокль уже можно было засечь некое смутное движение в зарослях.

А потом, через несколько минут, я увидел и саму эту хреновину. Как говорится, сколько верёвочке ни виться… Впервые после Сербии, Северной Кореи и Анголы я её таки разглядел детально.

Напоминало это серо-металлическое «нечто» имперского разведывательного дроида из фильма «Империя наносит ответный удар», только тот вроде летал на антиграве, а эта штукенция явно бегает по земле, на четырёх или шести ногах. Поверх шасси – продолговатый дисковидный корпус с развитым крепёжем, на котором торчит что-то вроде небольшой башенки с какими-то штырями и прутками-наростами (или это стволы?). Видна пара антенн и несколько «кафельных плиток» динамической защиты.