какой момент Василиса стала ждать от Горского каких-то шагов в свою сторону? Что изменилось? Нет, не так. Почему все изменилось?

– А когда твоего соседа выписывают? – поинтересовалась Василиса, решив непринужденным разговором отвлечься от странных мыслей. – Его больничный как-то затянулся.

– Не знаю, – Вишневский неопределенно повел плечом. – Без него даже лучше. Спать одному в комнате просто блаженство. Раньше такой шанс выпадал довольно редко.

– Да? – Василиса искренне удивилась. – Ты же вроде из богатеньких. Думала, в хоромах живешь.

Богдан тихо усмехнулся и окинул взглядом настенные часы:

– О… Мы опаздываем на завтрак. Ты идешь?

– Конечно, – Василиса натянуто улыбнулась. – Только у меня пуговица закатилась. – Она виновато посмотрела на друга и показала рукав.

– Может, помочь?

– Не волнуйся. Я справлюсь. Ничего, если я тебя догоню?

– Без проблем, – Вишневский кивнул и передал Василисе ключ от своей комнаты. – Запри за собой. Брать тут, конечно, нечего. Но все же.

Богдан тепло улыбнулся и весело подмигнул. Более он задерживаться не стал. Поправил полы пиджака и торопливо покинул комнату, оставив Василису одну. Та лишь устало вздохнула и опустилась на колени. Заглянула под кровать в поисках пуговицы, которую оторвала от манжеты несколькими мгновениями ранее. Василиса была рассеянна и невнимательна. Пальцы мелко тряслись от недосыпа. Все валилось из рук.

Вдруг что-то сверкнуло под кроватью Богдана, привлекая внимание Колычевой. Она чуть нахмурилась, опустилась ниже, практически легла на теплые половицы. Просунула руку и нащупала какой-то прохладный металлический предмет с тупыми зазубринами.

Василиса сжала находку в ладони и, тихо сопя, выскользнула из-под кровати. Села на пол, прислонилась спиной к кровати и вытянула ноги. Шумно сдула со лба выбившуюся светлую прядь. Раскрыла ладонь, и внутри похолодело. Это был ключ. Точно такой же, как и у других студентов, от комнаты в общежитии. На нем было выгравировано: «508».

Это был ключ от комнаты Василевской.

Спустя час…

Морозов устало развалился на диване в кондитерском клубе, давился горьким кофе, чтобы хоть как-то прийти в себя после бессонной рабочей ночи, и морально готовился к очередному допросу по делу Василевской.

– В пятницу вечером сообщение о преступлении зарегистрировали. – Хомутов подключил принтер к ноутбуку и рассеянно почесал взъерошенный затылок. – Вам расписали?

– М? – Морозов перевел взгляд на Алексея, оторвавшись от записей в своем ежедневнике. – Расчлененный труп пятилетнего ребенка, который нашли в чемодане? – следователь заметил кислое выражение лица Хомутова и тихо хмыкнул: – Да, все выходные с ним провозился. Руководство Управления теперь даже продохнуть не даст – убийцу малолетнего нужно искать в темпе вальса.

– А дело Василевской? – Хомутов припал губами к чашке, сделал небольшой глоток и сморщился. – Горько-то как.

– Будет сложно. – Следователь захлопнул ежедневник. – Сегодня с большим трудом вырвался сюда на несколько часов. После обеда нужно быть в отделе. – Он задумчиво постучал тупой стороной ручки по кончику своего носа. – Дело Василевской «свежее» и мало кого волнует. О нем вспомнят ближе к истечению процессуальных сроков.

– Успеете?

– Хороший вопрос, – Морозов тихо рассмеялся. – Мне в любой момент может какое-нибудь новое дело на голову свалиться. Вот как с пятничным убийством. Я даже немного рад, что родители Василевской не используют свои ресурсы, чтобы ускорить ход расследования.

– Это странно, правда?

Вопрос повис в воздухе. Морозов попросту не успел на него ответить, когда раздался громкий уверенный стук. Дверь резко распахнулась, и на пороге показалась высокая статная фигура, в которой Морозов без труда узнал Дубовицкого. Следователь искренне удивился, поскольку не ожидал увидеть старосту раньше оговоренного времени. Как правило, подобного рода «свидетели» стоически тянули процессуальные сроки: пытались отложить неизбежное, продумывали линию защиты со своим адвокатом.

– Игорь Григорьевич? – Морозов обратился к Дубовицкому и изумленно вскинул брови.

Игорь молча поджал губы и плотно прикрыл за собой дверь. Ему было сложно решиться на этот шаг. Он буквально переступил через свои гордость и принципы, а что еще важнее – через свой страх. Игорь был парнем не из робкого десятка, но вся эта история оставила на нем неизгладимый след. Не проходило и дня, чтобы он не жалел о том, что когда-то подпустил Соню слишком близко и, как следствие, сильно увлекся ею. Твердил себе, что их связь – просто блажь, ничего не значащее влечение, но, кажется, бесстыдно обманывал лишь самого себя. Меньше всего на свете Игорь хотел посвящать посторонних людей в свою личную жизнь, вот так просто взять и вывернуть себя наизнанку. Однако обстоятельства требовали от него активных и решительных действий.

– Я здесь, чтобы дать показания, – уверенно начал Игорь, но голос все же немного дрогнул.

От внимательных глаз следователя не укрылось волнение старосты, поэтому Морозов решил оставить при себе язвительные комментарии, что так и норовили сорваться с языка. Жестом он пригласил Игоря сесть напротив, а затем посмотрел на Хомутова. Тот долго не думал, включил диктофон и приготовился фиксировать показания.

– В прошлый раз я разъяснял ваши права и обязанности, в том числе предупреждал об уголовной ответственности. Есть необходимость в их повторе? – Морозов открыл ежедневник и внимательно посмотрел на свидетеля.

– Нет, – сухо ответил Дубовицкий и тяжело опустился в кресло. – Я все помню, и мне все понятно.

– А что насчет адвоката? Он вам еще нужен?

– Нет, не нужен. – Игорь нервно облизнул пересохшие губы и небрежно закатал рукава рубашки по локти. – Извините за прошлый раз. Я тогда немного… вспылил, – с трудом признался он, вспоминая слова Горского.

– Ничего, – с улыбкой произнес Морозов. – Я не в обиде. Начнем? – он заметил короткий, но уверенный кивок свидетеля и спросил: – Что можете пояснить по обстоятельствам уголовного дела?

– Как я уже говорил, с Василевской мы познакомились на приветственной встрече первокурсников в первый год ее обучения. – Игорь немного подался вперед, уперся локтями в колени и сцепил пальцы в замок. Он отвел взгляд в сторону, старательно избегая зрительного контакта со следователем. Так было проще. – Соня была достаточно тихой и непримечательной – словно серая мышь. Дисциплину не нарушала, хорошо училась, ни с кем не ссорилась, держалась особняком. Дружеские отношения между студентами старост мало интересуют. Нам важно, чтобы на факультете не было никаких проблем…

– Но они возникли? – перебил свидетеля Морозов, на что получил холодный и тяжелый взгляд.

– Не совсем. – Игорь вновь потупился и опустил голову, осматривая собственные пальцы. – По непонятной для меня причине она сразу привлекла мое внимание. Знаете, раньше я никогда не засматривался на таких девушек – совсем не мой типаж. Но было в ней что-то… – он споткнулся. Произнести подобное вслух было гораздо сложнее, чем он думал. – Соня была особенной для меня.

Губы следователя дрогнули в еле заметной улыбке. Совершенно