поползновения Василевской были тщетны: она настойчиво пыталась вернуть столь болезненные и нездоровые отношения – последствия ее, по всей видимости, мало волновали.

– Зачем пришла? – сдержанно поинтересовался Игорь и постарался придать голосу больше безразличия.

– Ты мог бы найти кого-то получше Авериной, – не унималась Василевская, откровенно игнорируя вопрос старосты. – Каждый раз одно и то же.

Соня легкой поступью подошла к Игорю. Встала напротив его, меж разведенных ног, теснее прижалась и накрыла холодными ладонями крепкие бедра. От такой откровенной близости, ощущения горячего дыхания на своей коже Игорь отвернул голову в сторону и прикрыл глаза, стискивая челюсти.

– Зачем пришла? – тихо и сдержанно повторил Игорь, но веки так и не разомкнул.

– Ты не ответил на вопрос, – усмехнулась Василевская и скользнула ладонями выше. – Почему Аверина?

– Любая лучше тебя. – Он осторожно обхватил тонкие запястья и надавил на них, отстраняя от себя Василевскую вопреки слабому сопротивлению. – Послушай…

– Это ты послушай, – перебила она и сжала пальцы в кулаки до белизны. – Я понимаю, что ты боишься. Но это не значит, что у нас с тобой все будет, как ты себе это нафантазировал. Ты же меня знаешь… Я никогда не поступлю с тобой плохо. Никогда не предам, слышишь?

– Заткнись.

– Не стоит бояться или избегать меня, – Василевская накрыла ладонями его лицо, заставляя взглянуть на себя. – Ты не даешь мне и шанса… Игорь, это нечестно.

– Сонь, – впервые за долгое время Игорь обратился к ней с былой нежностью. Он искренне не знал, как донести до Василевской свою позицию. Как объяснить, что причина вовсе не в ней. Как объяснить, что он не хочет и не может даже пытаться построить серьезные отношения. Причина в нем самом, и только в нем. В том, что он так и не смог испытать те чувства, которых от него ожидали. Напротив, плоды усилий Василевской давно сгнили, как, впрочем, и все, что их связывало. – Прошу тебя, не культивируй во мне чувство ненависти к тебе. Я не хочу запомнить тебя такой.

Василевская смотрела на него пристально и испытующе. Глаза лихорадочно шарили по лицу, словно пытались найти какой-то скрытый, но такой необходимый ответ. Игорь мог лишь догадываться о том, какие на самом деле мысли посетили Соню в тот момент. Но он почувствовал, что в этот раз был услышан.

Руки Василевской медленно опустились. Она с трудом отвела свой взгляд, поскольку теряла самообладание под взором родных глаз, и склонила голову к плечу, тихо усмехнувшись. Завела руки за шею – пыталась расстегнуть замок дорогой ей вещи, но поддался он не с первого раза. Пальцы дрожали от волнения.

– Возьми, – она развернула ладонь Игоря и вложила в нее медальон. – На память обо мне.

[Конец воспоминаний]

– Значит, – осторожно начал Морозов, – медальон Василевская отдала вам сама?

– Да. – Игорь непроизвольно накрыл ладонью место чуть ниже ключиц, где за рубашкой притаилась совиная голова. – Не мог же я его выбросить. Хотя, честно признаться, очень хотел.

– Как долго это продолжалось? – заметив вопросительный и напряженный взгляд, Морозов уточнил: – Ваши отношения.

– Как я уже и сказал, – усмехнулся Игорь. – Все началось на первом году обучения Василевской. В начале октября. А прекратилось уже в сентябре этого года.

– Достаточно долго, – усмехнулся следователь, но отметил про себя, что показания Дубовицкого в этой части согласовывались с показаниями Буниной. Все сходилось. Свидетель не врал, и это не могло не радовать. – Вы встречались в период летних каникул?

– Нет, – Игорь покачал головой. – Моя семья предпочитает не проводить лето в России. Впрочем, именно это и позволило мне осознать, что все происходящее между мной и Василевской – блажь. Расстояние позволило мне взглянуть на ситуацию иначе, трезвым взглядом. В первый же день, когда увидел Соню в кампусе, я сказал ей об этом. Но, как вы уже поняли, она была не согласна с моим решением. Все усложнило то, что наш декан поручила ей квалификационный проект и назначила меня наставником. Нам пришлось видеться чаще вопреки моим желаниям.

– Хорошо. – Следователь открыл ежедневник и сделал несколько пометок в нем. – Кто-нибудь может подтвердить ваши показания?

– Подозреваю, что нет.

– А Горский Святослав? – предположил следователь. – Насколько мне известно, вы лучшие друзья. Это не так?

– Все так, – согласился Игорь. – Но он узнал обо всех подробностях лишь после смерти Василевской. Мне необходимо было выговориться, – горькая усмешка сорвалась с его уст. – Сами понимаете: я думал, что Соня покончила с собой. Думал, что это все случилось из-за меня.

– Получается, нет ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить наличие между вами отношений романтического характера и что в период, когда Василевская была убита, вы находились в своей комнате.

Больше утверждение, чем вопрос, но Игорь все равно ответил:

– Думаю, кто-то на факультете мог знать, что я спал с Василевской. Например, Аверина. Однако никто не знал, что было между нами на самом деле. Мы это не афишировали…

– Что было на самом деле? Вы же сказали, что… как же там… – Морозов задумался, пролистнул пару страниц в ежедневнике. – О! Блажь. Точно. Но откуда мне знать, что сказанное вами – правда? Что, если… Ну не знаю… Что, если Василевская хотела с вами расстаться, а вы были против? Может, вы шантажировали ее и отношения с вами были для нее вынужденной мерой? Слышали что-то про психологическое насилие? А если это она захотела расстаться, а вы не смогли отпустить? И были ли в комнате в тот момент, когда ее убивали?

Игорь посмотрел на следователя и свел светлые брови на переносице, раздраженно поджал губы. Он понимал, о чем говорил Морозов. Это и намеками-то сложно было назвать. Между тем Игорь оказался в западне собственных показаний: он не мог сказать про дневник, который подтверждал чувства Сони. Подобным признанием он лишь поставит под удар Горского. И в том, что Колычева была в его комнате в тот вечер, он сознаться тоже не мог, поскольку Святослав просил не вмешивать ее в эту историю. Кроме того, как выяснилось, ее не допрашивали, а значит, об агрессивном отношении к Василевской донес кто-то другой. Кто-то, о ком Игорь не знал.

– Ваши показания звучат достаточно неправдоподобно, – соврал Морозов, поскольку на самом деле поверил каждому слову. – Отсутствие свидетелей и доказательств все усложняет. Кроме того, ваш конфликт вполне тянет на мотив и…

– Я понимаю, к чему вы клоните. Но у меня не было причин убивать Василевскую. И я был бы очень рад, если бы все рассказанное мной оказалось враньем и плодом моего воспаленного воображения. – Игорь провел ладонью вниз по губам, словно собирая скопившуюся