подарила папе купленный в супермаркете воздушный шарик с надписью «Поздравляю!» – такие обычно вручают выпускникам.

И вот рак вернулся. Ничего страшного, напомнила я себе, мы уже вылечили его однажды и сделаем это снова.

– Не могли бы вы отправить копии снимков его хирургу и онкологу? – попросила я врача.

– К сожалению, рак дал метастазы по всему телу, – сказал он, по-прежнему обращаясь к папе.

– Что? – растерялась я.

– Теперь речь идет только о качестве жизни, – пояснил доктор.

Я посмотрела на папу, он молчал. Похоже, переваривал известие.

– Вы можете продолжить лечение, но оно, скорее всего, вызовет тошноту и никак не изменит конечный результат, – продолжил врач. – Лучше подумайте, как хотели бы провести отпущенное вам время. Мне очень жаль.

Все это напоминало кошмарный сон. И не могло быть правдой. Неужели мне предстоит потерять и отца?

Когда врач ушел, я обняла папу, и он обнял меня в ответ.

– Честное слово, Лима, все будет хорошо, вот увидишь. У тебя есть Джей, есть работа, и ты знаешь, как я тобой горжусь. Это никогда не изменится, даже если меня не будет с тобой.

Жестокость свалившейся на нас новости потрясла меня, из глаз полились слезы.

– Я знаю, что была не лучшей дочерью, – сказала я папе. – Прости за то, что тебе пришлось пережить.

– Виновата не ты, Лима, – возразил он. – Виновата твоя болезнь.

Я не могла выбросить из головы мысль, что, возможно, папа заболел из-за стресса, который испытал, когда у меня развилось РПП.

Шло время, и медсестра в конце концов выгнала меня из палаты, потому что закончились часы приема. Я ушла будто во сне, сама не своя из-за ужасной новости.

А в три часа ночи мне позвонили и сказали, что папе стало хуже, поэтому я должна приехать в больницу.

Но ведь врач не сказал, что у нас так мало времени, иначе я ни за что не уехала бы!

Я помчалась в больницу, ужасаясь при мысли о том, что могу больше не увидеть папу, что у меня не будет возможности попрощаться с ним, как не довелось попрощаться с мамой.

Ворвавшись в здание больницы, я поднялась на лифте в отделение. Когда двери открылись, меня остановила медсестра, которая сказала, что время неурочное и мне не разрешается пройти в палату. Я путано объяснила ситуацию, но она возразила, что все равно должна уточнить, так ли это, и только потом мне позволят увидеть папу.

Я не собиралась ждать, поэтому притворилась, будто иду в туалет, но, как только сестра направилась к компьютеру, бросилась к папиной палате.

Свернув за угол, я увидела, что оттуда выходит какая-то женщина. Я смогла различить только силуэт, потому что женщина быстро удалялась по коридору спиной ко мне. Медицинской формы на ней не было. Наверное, посетительница, которая ошиблась палатой, подумалось мне. Но кем бы она ни была, ей не разрешалось находиться тут в неприемные часы.

Пока я смотрела в спину неизвестной, до меня вдруг дошло, что она похожа на маму, на то, какой та мне запомнилась. Женщина нырнула в ведущую на лестничную клетку дверь. Я помчалась по коридору, пытаясь ее догнать, но на лестнице уже никого не было.

А когда я вошла в папину палату, его тоже уже не было.

Глава 45

Я спешу за мышкой-шатенкой сквозь толпу.

– Вам что-то известно об этих слушаниях? – кричу я ей вслед. – Уделите мне всего минутку вашего времени!

– Пожалуйста, прекратите меня преследовать, – рявкает она и ныряет в подъезд соседнего дома.

Я все равно иду за ней и спускаюсь по лестнице, пока мы не оказываемся на подземной парковке. Шатенка останавливается перед синей «акурой», наконец поворачивается ко мне лицом и заявляет:

– Извините, но я не могу вам помочь.

– Пожалуйста, умоляю вас. Я приехала из Лос-Анджелеса и проделала такой долгий путь только ради того, чтобы попытаться поговорить с сенатором Лайоном о моей маме. Она умерла, когда мне было пятнадцать, и я недавно узнала, что у нее была химическая зависимость. Я и сама борюсь с зависимостью, и для выздоровления мне необходимо узнать мамину историю. Это поможет мне.

Шатенка встречается со мной взглядом, и тут я замечаю в ее глазах слезы.

– Мой младший брат Джоуи умер от передозировки, – шепчет она.

– Соболезную вашей потере, – говорю я, и она кивает в знак благодарности.

– Это ваша машина? – спрашиваю я.

Шатенка снова кивает.

– Может, согласитесь посидеть там и поговорить? Обещаю, что не отниму у вас больше нескольких минут, – прошу я.

Прежде чем отпереть автомобиль, она нервно покусывает нижнюю губу. Потом садится на водительское место, а я быстро открываю дверцу у переднего пассажирского сиденья и устраиваюсь там, пока хозяйка машины не передумала.

– Как вас зовут? – спрашиваю я у нее.

– Дон.

– Приятно познакомиться, Дон, – говорю я. – А я Беатрис.

– Я действительно не могу распространяться про эти слушания, – бормочет Дон. – У меня могут быть неприятности по работе.

– Понимаю. Я клинический психолог и по долгу службы тоже обязана соблюдать конфиденциальность. Обещаю, что никому не передам ваши слова. Мне и незачем. Это же только для меня, для моего выздоровления.

Повисает долгая пауза. Наконец Дон нарушает молчание:

– Я видела записи этих слушаний.

– Правда?

– Да, но я не помню, что именно говорила ваша мама, и вообще не помню конкретно чьих-то показаний. Мне запомнилось только основное: что «ТриКФарма» – настоящее зло, но это я и без того знала, – произносит она.

– Что вы имеете в виду?

– Я приехала в Вашингтон работать в команде сенатора Лайона, хотела помочь в борьбе с распространением опиоидов. Мы с сенатором оба из Западной Виргинии, а там, как вы наверняка знаете, один из самых высоких в стране показателей смертей от передозировки. Лайон говорил мне, что я смогу быть в первых рядах тех, кто противостоит этой эпидемии. Но когда я начала работать, то узнала, что он получает от «ТриКФармы» больше пожертвований на свои кампании, чем любой другой конгрессмен.

Только не это! Значит, Лайон тоже на стороне Каделлов?

– Неужели? – шепчу я.

Дон смиренно кивает.

– А как по-вашему, зачем тогда ему понадобилось брать вас в свою команду? Учитывая историю вашего брата, – допытываюсь я.

– Чтобы заткнуть мне рот. Мы с ним из одного штата, раньше мне довелось работать у другого сенатора, и с таким прошлым я могла неплохо задать жару «ТриКФарме» и подобным конторам. А Лайону такая головная боль не нужна, он же у них в кармане.

– Ясно, – бормочу я.

– Обнаружив, что мой босс связан с «ТриКФармой»,