терапевтических сессиях Марго поведала нечто такое, о чем мама не могла сказать на слушаниях из-за профессиональной этики? И эти сведения были настолько вопиющими, что мама решила дать показания, хоть и знала, как это опасно для меня и для папы.

– Я тут кое-что собрала на скорую руку. – Дон появляется на балконе, в руках у нее блюдо с сыром и крекерами.

– У меня как-то сейчас нет аппетита, – бормочу я.

– Понимаю, – произносит она. – Должно быть, очень непросто смотреть эти слушания, особенно раз вы только недавно узнали о проблемах вашей мамы.

Я киваю.

– До сегодняшнего дня я вообще не слышала, чтобы она об этом говорила.

* * *

Мы с Дон стоим перед ее домом. Она предложила вызвать мне машину до вокзала, когда я солгала, будто у меня разрядилась трубка. Не собираюсь включать телефон, пока не вернусь в Нью-Йорк.

Теперь, когда я уже несколько часов не в Сети, меня терзает чувство вины. Даже не представляю, как волнуются Эдди и Пол. И понятия не имею, как буду объяснять, почему заставила их через это пройти, особенно если учесть, что мне толком не удалось ничего разузнать. Ничто в маминых показаниях не дает намека, жива она или нет, и я понятия не имею, что делать дальше.

Подъезжает машина, которую Дон вызвала через приложение.

Помощница сенатора мягко кладет руку мне на плечо.

– Надеюсь, вам поможет то, что вы услышали.

Пусть сегодняшний день и выдался очень трудным, зато люди, которые мне встретились, были очень добры.

Я благодарю ее, прощаюсь, сажусь на заднее сиденье и вздрагиваю, поняв, что кто-то сидит рядом со мной. Это… неужели Пол?

– Не хотел тебя пугать, – говорит он, когда шофер трогает автомобиль с места.

– Прости, пожалуйста, что выключила телефон. Я знала, что вы с Эдди не придете в восторг от моей идеи поехать в Вашингтон, – начинаю я и замолкаю. Что-то тут не сходится. – Погоди, как ты меня нашел? – спрашиваю я и достаю свой мобильный. Он по-прежнему выключен. – Как ты оказался тут, в машине?

Пол берет у меня трубку и показывает на квадратный девайс, который приклеил утром к обратной стороне.

– Трекер работает всегда, неважно, включен мобильник или нет, – поясняет он, отклеивая девайс.

– Лучше мне поскорее позвонить Эдди, – говорю я. – Он, должно быть, страшно волнуется. Мы уже несколько часов не разговаривали. Ты сказал ему, где я?

– Не совсем, – отвечает Пол.

– Верни мне телефон, пожалуйста, чтобы я ему позвонила.

– Это невозможно, – возражает мой спутник.

– Почему? – Я совсем сбита с толку.

Он не отвечает.

– Что происходит? – спрашиваю я, начиная тревожиться.

Пол по-прежнему молчит.

Теперь внутри поднимается паника. Наверняка что-то случилось. Что-то плохое, не зря же Пол отмалчивается.

– Эдди заболел? Ранен? – спрашиваю я. – Или Сара?

Теперь он даже не смотрит в мою сторону.

– Пол, скажи мне, что происходит! – Я повышаю голос.

Мой сосед поворачивается и смотрит на меня ледяным взглядом.

– Пол вместе со своим другом Энтони сейчас в Северной Каролине, в Дареме, навещает отца, который восстанавливается после операции на сердце, – ровным голосом произносит он.

– Что?! – переспрашиваю я, оторопев. Нет, Эдди ведь говорил, что Пол прислал сообщение, где сказано, что его мама просит их приехать в выходные, а не…

О господи! Сидящий рядом со мной мужчина – вовсе не Пол.

– Телефон и ключи Пола были украдены у него вчера вечером в аэропорту, перед тем как он сел в самолет, – говорит мой спутник. – Так что ваш кавалер переписывался со мной.

Блин, блин, блин!

Куда он меня везет? Кто он такой? Наверное, работает на Каделлов… Черт, какая же я тупица!

Все, что сегодня сказал мне этот самозванец, ложь. Его история о том, как его в юности обижали другие ребята, как Эдди пригласил его к себе в гости на каникулы… Интересно, откуда он узнал, что Пол с Эдди были соседями по комнате? Наверное, прочитал какую-нибудь их старую переписку на телефоне Пола.

Вот почему в доме не оказалось ни одной фотографии его хозяев. Этот тип, наверное, припрятал все снимки, чтобы я не узнала, как выглядит настоящий Пол. Остались только снимки собаки, которая, по словам псевдо-Пола, якобы умерла. А она, небось, живехонька, просто ее на время отсутствия хозяев отдали на передержку.

Выходит, этот самозванец целый день отслеживал мои перемещения, надеясь выяснить, не свяжусь ли я с мамой. Он точно работает на Каделлов.

– Кто вы? – спрашиваю я в панике. Голос срывается, пересохшему горлу трудно выдавливать звуки.

Внезапно я слышу, как все двери машины блокируются. Я смотрю в окно и понимаю, что мы давно выехали из хорошо освещенной части округа Колумбия и мчимся сквозь тьму, где не горят огни.

– Куда вы меня везете?! – кричу я.

Водитель резко сворачивает к обочине и выключает мотор.

Сидящий рядом со мной тип хватает меня за руки, сильно сдавливает запястья и смотрит прямо в глаза.

– Заткнись, – говорит он.

Водитель снова заводит двигатель, и машина продолжает движение.

Я сижу тихо-тихо и дрожу. Меня похитили.

И это не такое похищение, когда в горах Санта-Моники меня схватили двое ниндзя, чтобы вернуть в «Новые горизонты». Сегодня возвращения не предвидится. Я это всем нутром чую.

Хотелось бы знать, понял ли Эдди, что был на связи с обманщиком? Наверное, он места себе не находит от тревоги.

Потом в голову приходит самая ужасная мысль из всех: а если агент, которого Пол приставил охранять Эдди и Сару, вовсе не агент и его послал тип, который сидит сейчас рядом со мной?

Оборачиваюсь к нему и умоляюще лепечу:

– Я пыталась выяснить, жива ли мама, потому что заметила слежку. Подумала, проще всего будет вас остановить, если сказать ей, чтобы она опять исчезла. Если, конечно, она правда не погибла. И всё, у меня нет никаких других мотивов. Я просто хочу снова жить как жила, нормальной жизнью. Пожалуйста, отпустите меня! Я больше не буду искать маму, честное слово.

– Мы прислали вам предупреждение, когда вы сели в самолет. Вы не послушались. А теперь вам слишком много известно. Приходится подчищать хвосты. – Его голос сочится язвительностью.

Я думаю о маме, которая давным-давно исчезла, чтобы защитить меня от подобного ужаса, о том, как папа до последнего дня старательно хранил ее тайну и как ему, наверное, было тяжело молчать. Но в конце концов этих предосторожностей оказалось недостаточно; в конце концов меня все равно настигли последствия тех старых дел.

Я начинаю плакать. Думаю об Эдди и Саре, о том, как сильно их люблю. Думаю о своих