веет зрелостью. По запаху тестостерона понимаю, что он не невинен.

— Рати, могу я спросить тебя кое о чем? — интересуюсь я, любуясь его статным профилем.

Он устало кивает в ответ.

— Все, что угодно, Сирин. Все, что угодно. — шепчет он, изнемогая от только что пережитого избиения.

«Все, что угодно…»

Я облизываю краешек нижней губы, фиксируя взгляд на его пухлых губах.

— И скольких же невинных девиц ты успел испортить? — невзначай спрашиваю я после некоторой паузы.

Его глаза потрясенно расширились, на лице промелькнуло смущение.

— Нет! Все не так. Я… Я всегда действовал из лучших побуждений.

О да! Не все ли представители мужского рода так высказываются? И лишь они могут иметь и забирать. Мы же постоянно отдаем, отдаем и отдаем: свою невинность, молодость, красоту…… Какие же все-таки они омерзительные! Правда, Шура?..

— Разве я не ясно выразилась? Я спросила, скольких дам ты уже успел поиметь? Твое юношеское обаяние — редкость, ты был бы полным глупцом, если бы не использовал его, чтобы залезть под юбку всем, на кого ты когда-либо клал глаз.

Беспечно ухмыляясь, я вскидываю ресницы, смакуя его ошеломленное выражение лица.

«Нет! Нет! Это моя душа, мой разум, мое тело!!!» — пронеслось у меня в голове пронзительным возгласом.

Тьма внутри меня всколыхнулась, ее путы затянулись вокруг моего разума еще туже, а затем вдруг резко отпустили.

Я запнулась, пытаясь совладать с нечистой силой, грозившей завладеть мною всего секунду назад.

— Это не я говорила, Ратиша, — задыхаясь, пролепетала я. — Яд упырей все еще отравляет мои помыслы. Агний работает над противоядием, в этом нет сомнения…

Ратиша в нерешительности протянул руку, взгляд его был полон тревоги.

— Шура…

— Нет! Не трогай меня. Я пока не хочу возвращаться в дом. Мне нужно собраться с мыслями! — выкрикнула я, оставляя его на ступеньках поместья и устремляясь к ближайшим садам.

* * *

Хруст снега под моими ступнями разносился по округе, сопровождаемый тоскливым уханьем совы, сидящей на ветке.

На ближайшую ель присела одинокая птица, и ее негромкая трель зазвучала в ночи. Я могла слышать шорох ее крыльев. Заяц затаился в зарослях, выпучив глаза от испуга. Я слышала, как стучит его сердце. Снежинки мягко падали на землю — я чувствовала, как они соприкасаются с почвой.

В груди кольнуло, когда я запнулась о корень дерева — ногти вонзились в мерзлую твердь. Слезы потекли по щекам. Из глубины моей души вырвался маниакальный ликующий смех, эхом прокатившийся по запущенным садам.

«Я не позволю тебе завладеть мной!» — воскликнула я, срывающимся от неповиновения голосом, и хлопнула себя по щеке, возвращая самообладание.

Обретя решимость, я, задыхаясь, вскочила на ноги.

«Будешь моей, обязательно будешь», — неустанно твердил мне ехидный голос вурдалака.

Я заставила себя ускорить шаг, дыхание сбивалось на морозном воздухе, покуда я петляла по садовым аркам и извилистым аллеям.

Тьма, казалось, смыкалась вокруг и душила меня своим гнетущим воздействием.

«Ты будешь моей», — нашептывал внутренний голос, становясь все громче с каждым мгновением.

От очередного ускорения я вдруг резко потеряла опору и кувыркнулась в зияющую яму в земле. Удар выбил из меня весь дух.

Уставившись на исчезающее ночное небо, я с трудом перевела дыхание.

«Ты уже моя», — прозвучало в голове последнее изречение вурдалака, прежде чем тьма поглотила меня.

Зажмурившись, я попыталась уловить ускользающие мысли и вдруг поняла, что сейчас почему-то нахожусь в своих спальных покоях, а через оконные рамы просачивается холод.

Почему я здесь? Где я находилась раньше? Что делала?.. Я не могла вспомнить.

Путаясь в дымке беспамятства, я услышала тихий стук в дверь.

Осторожно приоткрыв дверь, я с удивлением обнаружила оставленный у порога сверток. Мельком поймав удаляющуюся по коридору фигурку — сердце радостно забилось от узнавания.

— Рати, подожди!

Юноша замедлился и оглянулся на меня. Нахмурившись, он укоризненно качнул головой.

— Не называй меня так. Я не желаю с тобой общаться! — пробурчал он, скрываясь за углом.

Я растерянно хмурюсь. Что произошло? Отчего Рати так со мной?.. Очень странно.

Когда я раскрыла содержимое свертка, передо мной предстало белоснежное платье, усыпанное россыпью жемчуга и сапфиров, — наряд, подобающий самой прекрасной невесте. В складках шелка и жемчужин оказалась записка: «Для тебя, моя луноликая», а ниже буква: «-К»…

Повинуясь невидимым рукам судьбы, я облачилась в платье, чувствуя, как его вес и красота пропитывают меня.

Со счастливым смехом на губах я покинула покои, сопровождаемая отголосками старой мелодии из шкатулки.

Аромат булочек с корицей заманил меня в кухню, где спиной ко мне уже стоял Кирилл.

Кирилл бросил мимолетный взгляд через плечо — взгляд, лишенный всякого тепла и узнавания.

Я молча подошла к нему.

— Могу я тебе чем-то помочь?

— Нет, — тихо промолвил он, посыпая сахарную пудру поверх булочек.

— Кирилл, все ли в порядке?.. Рати сегодня какой-то странный.

Бледнолицый художник перекладывает булочки на фарфоровую дощечку.

— Сейчас будет подан чай. Можешь присоединиться, если пожелаешь.

Я недоуменно моргаю, когда замечаю, что на руках у него нет повязок. На коже есть старые следы в виде царапин, но они блеклые — свежих нет.

Прежде чем успеваю расспросить его об этом, он оставляет меня.

В холле слышится девичий смех и звучат голоса.

Идя на звук, я натыкаюсь на сцену, от которой застываю на пороге.

Кирилл и Рати сидят за столом, оба молча пьют чай. Юргис жует булочку, опираясь локтем о бортик камина.

— O! Кого имею честь лицезреть! Наконец-то снизошла до того, чтобы удостоить нас своим вниманием, как я вижу? — усмехается рыжий, ненадолго задержав взгляд на мне. — Красивое платьице…

За спиной раздается женский хохот.

В зал заходит Моран, а по бокам от него две прелестницы — его руки по-хозяйски обхватывают их.

Мои губы слегка приоткрываются в замешательстве.

Моран бросает на меня суровый взгляд. Такой неприязненный взгляд, что я подаюсь назад.

Невольно подмечаю: его волосы гораздо длиннее, чем раньше… Что же происходит? Еще один загляд в чье-то прошлое?.. Но вот в чье?

Моран валится на диван и тянет за собой девиц, они смеются, когда тот что-то шепчет им.

— Почему ты здесь? Сказала, что ты не будешь присоединяться к нашей компании, пока он не вернется. Проголодалась? — вдруг осведомляется Моран, приподнимая бровь.

— Может, она изголодалась и в других делах?

Я чувствую щипок за бок, когда мимо, посмеиваясь, проходит Юргис. Вздрагиваю, а он подталкивает мне в руку бокал с темным вином.

— Уверен, у тебя большой аппетит, не так ли? В конце концов, ты должна быть к этому привычна. — продолжает Юргис. — Столько зим подряд усердно трудилась…