было никакого дохода, только родителей это, черт возьми, совершенно не волновало. Они даже не позаботились о том, чтобы поискать если не работу, то помощи, или предупредить меня. Я узнал об этом только потому, что однажды денег не оказалось, и когда я гневно спросил, что мы будем есть, мать и отец недоуменно переглянулись и пожали плечами, после чего снова углубились в свои пустые разговоры.

Я сначала не верил, что все серьезно, но после двух дней голода понял – дело плохо. Я продал свой компьютер, потом – мамины украшения и отцовские часы. Все это они по моему требованию отдали с таким равнодушием, словно речь шла о вчерашнем хлебе. Появилось немного денег, но их не могло хватить надолго, а ведь надо было еще платить за квартиру. Родители по-прежнему не выказывали никаких признаков ни беспокойства, ни удивления. Была еда – они ели, не было – сидели и разговаривали. Ждать от них помощи не приходилось, и мне оставалось только найти какую-нибудь работу. Однако положение было сложное: брось я школу, и тогда нашей семьей заинтересуются точно, а мне, несмотря ни на что, совсем не хотелось, чтобы моих родителей отправили в психбольницу, а меня – в приют, ведь я был несовершеннолетним.

От этой дилеммы у меня разболелась голова. Я два часа кряду ходил по квартире, стараясь что-нибудь придумать, но тщетно. Ничего, что можно было бы обратить в деньги, у нас не осталось. Техника, в основном кухонная, давно превратилась в ничего не стоящую рухлядь, равно как и мебель.

Подумав об этом, я решил зайти в комнату Лилии и посмотреть, нет ли там чего-нибудь, что можно выставить на продажу. Я давным-давно не заходил в комнату сестры и в упор не помнил, что там за мебель и есть ли что-нибудь из техники. Насколько я знал, родители все оставили нетронутым. Они заходили туда регулярно, но только для того, чтобы положить очередной добытый ключ, которому, по их мнению, Лилия невесть как обрадуется, когда вернется домой из своей затянувшейся прогулки.

Я убедился, что родители заняты своим вечным разговором на кухне, и переступил порог комнаты Лилии. Прикрыв за собой дверь, я щелкнул выключателем и онемел от удивления и ужаса. Да, я знал, что родители регулярно наведываются сюда, но даже примерно не представлял масштаба трагедии.

Когда Лилия была жива, это я помнил, в ее комнате было полно ключей. Ими были забиты все ящики и коробки, на подоконнике тянулся ряд стеклянных банок, обклеенных цветной бумагой, и все они тоже были полны ключей. Но то ли мои воспоминания поблекли, то ли родители действительно многого добились, но теперь комната Лилии выглядела невообразимо.

У окна стоял письменный стол, полностью уставленный различными коробками – картонными, жестяными, пластмассовыми, деревянными, – самых разных размеров, и все это было доверху полно ключами. Справа тянулась стенка со множеством ящичков и отделений. На каждой ручке висели ключи – где один, где связка. Слева стоял комод, и у него не только были заняты все ручки, кто-то еще вбил сбоку гвоздей, которые тоже увесил ключами. Наконец, все свободное пространство заставили какими-то бадьями, кастрюлями, коробками, вазами, и все они тоже были полны ключей.

С трудом находя, куда втиснусь ногу между всем этим барахлом, я кое-как прошел к столу, выдвинул ящик, второй. Все они оказались заполнены ключами. Пробрался к стенке, приоткрыл первую попавшуюся дверцу. На ее ручке висела связка ключей, но кольцо было старым и изогнутым, и когда я дернул за нее, с него слетел один ключ. Я хотел водрузить его на место, но побоялся, что, прикоснись я к связке, она вообще рассыплется, махнул рукой и сунул ключ в карман шортов. Заглянул в приоткрывшееся отделение – конечно, ключи, ключи…

Головная боль усилилась. Соваться в комнату Лилии было глупой затеей, я только лишний раз убедился, что у родителей все совсем плохо, и у самой Лили дела обстояли не лучше, а значит, у меня были все предпосылки к тому, чтобы тоже сойти с ума. Но что куда важнее, продавать было решительно нечего, и через несколько дней нам грозил голод.

Но я уже устал думать об этом. Еле переставляя ноги от усталости, чувствуя болезненную пульсацию в голове, я побрел к себе, думая о том, что с завтрашнего утра моя жизнь изменится. Я не пойду в школу, вместо этого попробую поискать работу на вторую половину дня… Буду раздавать листовки или заниматься еще какой-нибудь чепухой, чтобы заработать хотя бы на еду. Я был уверен, что это решение, принятое из необходимости, поставит меня на новую дорогу, взрослую и тернистую. Что ж, решение не решение, а так и случилось.

Я едва добрался до кровати, буквально рухнул на нее и моментально уснул. Надо сказать, я надеялся провалиться в темноту, однако вместо этого попал в такое мрачное сновидение, что оно вполне могло посоперничать с реальностью.

Вокруг было серо и сыро, моросил дождь. Я шел по тротуару. По мою правую руку стелилась узкая дорога с выбоинами, по левую – красивый кованый забор, растущий из бетонного основания странного розоватого цвета. Его венчали острые колья и редкие завитушки, что напоминало ограду какого-нибудь особняка или даже замка. Но что было за ним, я разглядеть не мог – деревья и кусты росли так густо, что вырывались за забор и свешивались над тротуаром.

Местность казалась смутно знакомой. Я стал оглядываться и опознал верхушки домов вдалеке. Не так уж далеко от моей школы, просто я очень давно сюда не забредал. Здесь была церковь, и именно она высилась за старой оградой.

Та как раз оборвалась, уступив место покосившимся воротам – правая створка болталась на одной петле и заунывно скрипела на ветру. Я осторожно отвел ее и ступил во двор. Там действительно высилась церковь, потемневшая от времени, с пустыми проемами фигурных окон. По обе стороны простиралась сплошь заросшая местность, но кое-где из буйных зарослей выглядывали облезлые кресты и статуи ангелов с отколотыми руками, потрескавшимися лицами и скорбным взором серо-зеленых глазниц, неизменно направленным в небо, сейчас серое и тяжелое от собравшихся туч.

Я никогда в жизни не интересовался религией и уж тем более не ходил в церковь, однако мне почему-то захотелось зайти внутрь, хотя дверной проем с приоткрытой дверью и темнеющей за ним дырой выглядел жутковато. Но что-то словно подгоняло меня. Я приблизился к двери, настороженно осмотрелся. Однако, хотя обстановка вокруг была как минимум мрачной, и живым, и мертвым, если они тут