десятка шагов до ворот поселения освободила свою руку из моей и сделала мне неприметный знак, чтобы я слегка отстал. Так что входила Сигрид в поселение в гордом одиночестве, высоко подняв голову и меряя встречающих благожелательным, но при этом высокомерным взглядом. Вот это да! А ведь еще каких-то три часа назад готова была безропотно взойти на костер. Или, опустив голову, идти за мной в лес. А тут просто, ни дать ни взять, королева.

По одну сторону улицы выстроились мужчины, по другую — женщины и дети. Первые выражали свои чувства более спокойно — прикладывали правые руки к груди и почтительно склоняли головы. Вторые издавали негромкие, но радостные вскрики, когда Сигрид проходила мимо них. Иногда будущая мать анимага легонько касалась кого-то из женщин, и тогда эта счастливица вся расцветала от восторга.

Я какое-то время следовал за Сигрид, но вскоре смыкавшаяся за спиной дамы толпа отрезала меня от нее, и я немного потерянно затоптался на месте. Судя по всему, моя определенная роль в произошедшем ни разу не котировалась и вообще не учитывалась.

— Пойдем, Ричард, — подхватила меня под руку вывернувшаяся откуда-то сбоку Амельда. — Сейчас маму поведут к старейшинам, которые должны будут объявить о том, что ее род успешно восстановлен. Нам там делать нечего. На тризну по отцу нас позовут.

Ну, так — так так. Мне тоже лишний раз слушать велеречивого пожилого оборотня не слишком хочется. Лучше пока схожу ополоснусь.

Эй! А ворота кто-нибудь собирается закрывать? Или мы ждем в гости еще одного измененного волка-оборотня? Пришлось этим заняться самому. С помощью Амельды. Вот, еще и привратником пришлось поработать. Никакого уважения к Великому герцогу, защитнику и, понимаешь, восстановителю.

Попробовал выяснить что-нибудь у Амельды по поводу такой бурной реакции на предстоящее рождение у Сигрид анимага. При моем, да, все-таки подчеркну этот неоспоримый факт, участии, кстати.

— Ричард, — начала объяснять мне Амельда. — Анимаги не рождались с тех пор, как исчезли древние маги. Их появление на свет уже давно считается у нас чем-то вроде предания, в которое все верят, но не ожидают, что это может случиться сейчас. А тут такое! Могу только сказать, что мама теперь станет самой уважаемой оборотницей не только в нашем племени, но и в других. А уж когда братик родится, да еще и совершеннолетним станет (помню — девушки становятся в шестнадцать, юноши — в восемнадцать)… — девушка мечтательно закатила глаза. — А все я! Ну, и ты, конечно, тоже… — закончила она свою не слишком информативную лекцию и получила от меня несильный щелчок по носу, который у нее начал чересчур при последних словах задираться.

Самой уважаемой быть это совсем неплохо, подумал я. Сигрид всегда была очень разумной, так что то, что она сохранит влияние в племени, мне удобно. Вот только, как теперь с моим будущим сыном быть? Мне как-то совсем не хочется, чтобы он тут по лесам в трех звериных обличьях носился. Надо будет этот вопрос решить. Да и вообще — как-то слишком уж неожиданно все получилось.

Оказалось, впрочем, что дело обстоит совсем не так просто, и мои права отца имеют весьма бледный вид. Но это я уже потом узнал. Ночью.

Вечером, а он наступил почти сразу же после нашего с Сигрид возвращения из леса, состоялось торжественное сожжения тела Хольмага — дым шел вертикально вверх, что, по общему убеждению, свидетельствовало о том, что через два дня душа моего друга, пока еще пребывающая с нами, так же беспрепятственно устремится в вышний мир.

А потом началась тризна. Никаких грусти и тоски по ее ходу не было. Сначала наиболее уважаемые оборотни вставали по очереди и рассказывали о каких-то своих воспоминаниях о Хольмаге. Чаще всего самого героического свойства. Опять выслушал историю о том, как покойный достойно противостоял и почти победил злого темного мага. О том, что это, вообще-то, был я, не упоминалось. С другой стороны, рассказчик меня мог и не заметить. Я сидел за почетным столом, но в самом его конце — метров за тридцать, а то и сорок от говорившего. Можно сказать на самом непочетном из почетных мест.

— Не обращай внимания, Ричард, — шепнула мне Амельда, пристроившаяся рядом со мной, заметив, что я недовольно морщусь. Кстати, ей за этим столом находиться не полагалось, но я усадил свою будущую невесту рядом, и никто возражать не стал. — Все на самом деле знают, что это ты убил уже десять измененных, и понимают, что без тебя в нашем племени ни о каком анимаге даже мечтать нельзя было бы. И они тебе благодарны. Но им очень стыдно, что их спасает чужак. Поэтому так себя и ведут. Ты невольно уязвил их гордость.

Наконец, череда воспоминаний закончилась, и началось веселье. Настоящее. С плясками, борьбой юношей, хороводами девушек, метанием в цель секир и разрубанием одним ударом поленьев. Душу Хольмага, как здесь считали, нужно было не огорчать общим унынием, а порадовать этим праздником в его честь. Пожалуй, помня, каким был Хольмаг, я с таким подходом согласен. Но участвовать в этом мероприятии мне не хотелось.

Так что, бросив взгляд на Сигрид, которая, в отличии от меня, сидела на самом почетном месте — во главе стола и вела себя с достоинством вождя (или «вождихи»? есть такое слово?), я отправился в дом, который принадлежал Хольмагу и Сигрид и в котором я остановился. Амельда давно уже куда-то улизнула со своими такими же неугомонными подругами.

Несмотря на тяжелый и наполненный до предела разными событиями день, заснуть мне никак не удавалось. Сколько я так пролежал, сказать не могу. Долго. Потому что уже и шум на площади, где был праздник, начал стихать, когда я понял, что я хочу сделать. Пойти к Сигрид. То, что она уже вернулась, я знал, так как слышал, как она давала какие-то приказы слугам.

Встал и на ощупь двинулся по коридору к спальне, которую Сигрид занимала. К счастью, она устроилась в своей, а не в общей с Хольмагом. Туда бы я, конечно, не сунулся. Открыл осторожно дверь.

— Заходи! — услышал я сразу голос Сигрид из темноты. — Правильно сделал, что пришел. А то пришлось бы мне самой к тебе в постель напрашиваться. Ложись ко мне, — и она откинула одеяло, давая мне место. Я уже начал что-то различать при слабом свете луны в окне. — Не беспокойся, Амельда только утром вернется. Она там