ветер, и ей казалось, что она сейчас взлетит.

Лоренцо пробирался сквозь темноту у нее за спиной, ломая ветки, шелестя листьями и нещадно ругаясь.

– Я ничего не вижу, – прижав руку к груди и часто моргая, сказал он.

– Я хочу лежать в лунном свете! – воскликнула Фрида, бросаясь на землю и зарываясь спиной глубоко в листья. – Вот как нужно жить! Расскажи мне о звездах!

Он медленно, осторожно лег рядом с ней и прошептал:

– Мы лежим между небом и землей.

Затем его рука метнулась вверх.

– Вот она! Смотри, Большая Медведица.

На небосводе кружились звезды и висела круглая луна, большая и белая, точно огромная перламутровая жемчужина. Фрида повернулась к Лоренцо, уткнулась головой в его грудь и почувствовала, как бьется его сердце. Он нашел ее губы и стал целовать так, как никогда раньше. То страстно, то нежно, то с яростной решимостью его язык проникал в самые дальние уголки рта, а руки зарывались в волосы, царапали шею, срывали крючки и пуговицы.

После этого она прошептала ему на ухо:

– Закопай меня в листья! Я хочу почувствовать себя цветком, корнем одуванчика.

Он стал набирать полные пригоршни листьев и укладывать на нее, похлопывая по ним, будто закапывал ребенка в песок на пляже. Продрогнув до костей, Фрида вырвалась на свободу, подбрасывая в воздух мокрые листья и смеясь от восторга.

– Теперь я знаю, что быть корнем одуванчика холодно! Лучше буду собой.

Лоренцо заключил ее в объятия, убрал волосы и поцеловал в шею.

– Я никогда никого не любил, кроме своей матери. Даже не знал, что умею так любить. Но тебя люблю все сильнее.

– Я хочу слышать это каждый день.

С минуту она лежала тихая и грустная. После Отто никто не говорил с ней так, как Лоренцо. Она не могла вспомнить, говорил ли что-то подобное Эрнест.

– Ты будешь напоминать мне об этом каждый день?

– Нет, – покачал головой Лоренцо. – Не могу. Английское воспитание. Но я точно знаю, что наша с тобой жизнь будет прекрасной.

Он погладил ее по волосам, извлекая сухие листья и травинки и бросая их в кусты.

– Если бы моя мать была жива, я бы не смог тебя полюбить. Она бы меня не отпустила.

Деревья тихо вздыхали на ветру. Фрида не хотела думать ни о его матери, ни о прошлом, ни об Англии. Она пообещала ему неделю медового месяца; поэтому приложила пальцы к его губам и сказала:

– Там, в глубине леса, есть охотничья лестница. Мы можем залезть на дерево и спать там. В детстве я обожала спать на деревьях.

– Правда?

Лоренцо потянулся за одеждой, которую сложил в аккуратную стопку.

– Не надо одеваться, – скомандовала она. – Иди за мной. Я тебя отведу.

– А как же… – Он ошеломленно уставился на нее. – А вдруг…

– Догоняй!

Фрида вскочила на ноги и побежала в глубину леса, отмахиваясь от колючих ветвей и длинных прядей плюща, свисающего с деревьев. За спиной слышались легкие шаги и недоверчивый смех Лоренцо. Они взобрались по охотничьей лестнице на дерево и сидели, свесив ноги с толстой ветки. Мимо лица пролетали мотыльки.

– Ты не замечала, как стремительно покрываются листвой буки? Словно не могут дождаться весны, словно должны обязательно быть первыми, – произнес Лоренцо.

– Нет, – удивленно ответила она. – Теперь буду замечать.

– Вот так я себя чувствую с тобой. У тебя великий талант к жизни.

Она улыбнулась.

– То же самое мне говорил Отто Гросс.

В голову закралась мысль, и Фрида искоса взглянула на Лоренцо.

– Тебе надо прочитать письма Отто ко мне. Это своего рода Священные Писания, безумные манифесты любви.

– Я их читал, – беспечно признался он. – Каждое сердце имеет право на свои секреты, но ты оставляла их на видных местах. Помнишь?

– Правда? Возможно.

Она услышала в своем голосе тоскливую нотку и подумала о миссис Эрнест Уикли, погрязшей в тайнах и загадках; ее больше нет. Правда, один секрет все же оставался.

Фрида моргнула и положила голову Лоренцо на плечо.

– Я бы хотела, чтобы так было всегда.

– Так и будет, – убежденно сказал он.

Его губы прикоснулись к ее шее, а пальцы нежно прошлись по обнаженному плечу. В эту секунду она почувствовала себя ближе к нему, чем к любому другому мужчине в своей жизни.

Он указал вдаль, где поднималась над краем земли светлая полоса.

– Смотри! На горизонте занимается яблочно-зеленый рассвет.

Фрида улыбнулась.

– Мне нравятся твои слова, Лоренцо. Ты весь – поэзия. Я не согласна делить тебя ни с кем. Я хочу, чтобы все твои стихи были для меня.

– Правда?

– Для меня и моих детей, – сказала она, и в ее голосе прозвучала новая надежда. – Представляю, как им понравится бегать по залитому лунным светом лесу, лазать по деревьям и слушать твои прекрасные слова.

Лоренцо рассеянно смотрел на ветви, черные и зеленые, сомкнувшиеся у них над головами.

– Луна… золотой лепесток… Ее глаза зеленые… как распускающиеся цветы.

В кронах деревьев шептались листья.

Глава 56

Фрида

Несколько дней спустя Фрида проснулась и обнаружила, что кровать пуста, простыни со стороны Лоренцо аккуратно откинуты, а покрывало разглажено. Она с улыбкой потянулась. Лоренцо настоял на том, чтобы всю эту неделю, которую он называл медовым месяцем, не открывать почту, и в результате она чувствовала себя спокойнее и счастливее. Вот уже пять дней он собирал дышащие злобой, путаные письма Эрнеста и закрывал в ящике стола, не распечатывая конверты. Благодаря этому Фрида сумела преодолеть внутреннее беспокойство, так омрачавшее предыдущие недели. Завтра она достанет и вскроет письма Эрнеста. Фрида втайне надеялась, что одно из них вернет ей детей, и эта надежда питала и поддерживала ее всю не- делю.

Откинув простыню, она рассмеялась. Прошлым вечером они опять ходили в рощу, и на кровати валялись сухие листья, земля и длинное белое перо, которое Лоренцо нашел в лесу и вплел в волосы у нее на лобке. Фрида подбросила перо к потолку и хотела поймать, как вдруг в комнату ворвался Лоренцо – в вихре бумаг и розовых лепестков.

– Я не мог уснуть, Королева Пчел, глаз не сомкнул.

Он бросил листы на кровать. С его волос и плеч падали лепестки роз – розовые, белые, желтые.

– Возвращайся в постель и прочти это, хорошо?

Фрида сдернула с крючка на двери голубой шелковый халат.

– Что это?

– Стихи, рассказы, идеи для дорожных заметок, очерки и еще рассказы. У меня…

Он умолк, не в силах подобрать верное слово.

– Вдохновение? – подсказала Фрида.

В последнее время Лоренцо стал беспокойным, буквально одержимым. Он работал с лихорадочной