Сам не понимал, как не убил ее, в груди дико пекло от бешенства, руки тряслись, а нормальные слова исчезли из лексикона, полстью сменившись грязными матами на трёх языках — в горячке высказался даже на немецком. Рассказ отчима Варьки зацвел яркими красками, и я уже точно знал, что она глазом не моргнёт, а отыграется на наших с Несси отношениях, пройдётся по ним катком своей похоти и не оставит нам шанса быть вместе. Я просто не мог везти мелкую засранку к себе в пентхаус, не решив эту проблему.

И самое главное, что слишком свежи были еще в памяти собственные «подвиги» во имя гамартомы, потому не мог просто отмахнуться. Варька зеркалила меня того, еще совсем недавнего. Нужно было мгновенное и жесткое решение проблемы, потому что задерживаться в Европе дольше запланированного я не собирался.

Армат представил весомые и неопровержимые доказательства организации покушения на меня Дарнеллом Фостером Саммерсом, и я хотел лично навестить его и Линду до того, как сдать федералам. Пока люди моего безопасника водили преступную чету, не упуская ни на секунду, но уже сам федеральный агент подобрался слишком близко, а мне нужно было решить один важный вопрос.

У Линды есть то, что принадлежит мне. Я приду забрать своё.

— Встретимся в отеле в Ганновере, — сообщил Макс.

Я сразу же воспользовался привилегией платинового клиента компании US Airways и забронировал три номера в «Gold Spring».

Одежда в нашем мире — не тряпки, прикрывающие кожу. Одежда теперь — это возможности быть как все, иметь «продовольственную корзину», необходимый набор шаблонных желаний и таких же шаблонных взаимосвязей с окружающим миром.

Потерять штаны — мелочь. Потерять шаблоны — Армагеддон.

США, Нью-Йорк

Осень в Нью-Йорке — это темно-синее небо и приходящие с Атлантики ураганы. Это время, когда океан превратился в суп, бассейны выкипели, а туристы со всего мира начинают потихоньку заполнять пустовавшие номера в отелях. Октябрь здесь — время, когда местные жители, утомившиеся в период туристической активности, возвращаются к своему естественному состоянию глобального пофигизма и исключительной расслабленности. Все еще очень тепло — 85 градусов Фаренгейта. Теплый песок, глубоко-синее море, золотой солнечный свет и сочная зелень с яркими вспышками изумительного разнообразия цветов…

Этой ночью я не выспалась — постель душила воспоминаниями о ночах, проведенных с Никитой, и сейчас все вокруг казалось полотном экспрессиониста, смазывалось в цветастые пятна и плыло перед глазами. К горлу подкатывала тошнота — токсикоз не отпускал, но мне хотелось купить домой что-нибудь необычное. Что-нибудь, что напоминало бы о Никите.

Наконец, такси остановилось около магазина сувениров «Russian Shop». Отпустив машину, я первым делом вошла в первое попавшееся кафе — мне нужно было срочно в прохладу и выпить что-нибудь холодное со вкусом кисловатой свежести. Сок из киви с арбузом и льдом оказался моим спасением. Немного отдышавшись, я попросила такой же напиток с собой и целенаправленно пошла в русскую лавку.

Концентрация чужой культуры на один квадратный метр в ней зашкаливала. Дыхание остановилось, глаза разбежались, мозги отказались воспринимать столько образов сразу. Мне понадобилось несколько минут и приветливая улыбка молодого человека, чтобы сделать вдох, сфокусировать взгляд на одном месте и прошептать:

— О. Флаг. Америки…

— Вам помочь с выбором? — подступил ближе улыбчивый консультант. Похоже, моя реакция на концепцию размещения товаров была для него не новой, но все же еще не привычной. — Нужно немного времени, чтобы освоиться, потом вас отсюда бульдозером не вытолкнешь, — уже почти смеялся он, глядя на то, как я осматриваюсь широко распахнутыми глазами и принюхиваюсь — тонкое обоняние улавливало запахи красок, лаков, свежего и горячего дерева, воска, чего-то еще… Очень приятно, что даже неожиданно. Беременность обострила обоняние, но я бы никогда не поверила, что мне станут приятны столь простые и в нормальном состоянии отвратительные ароматы.

— Да, пожалуй, так и есть… — согласилась, медленно поворачиваясь на месте вокруг своей оси. — Вы дадите мне время немного присмотреться? — получив кивок, поблагодарила и сделала шаг.

Второй не понадобился еще долго — я с головой ушла во все эти штучки от матрешек до одежды времен Советского Союза. Здесь прямо в «бидоне» — как было написано на прилепленной к нему бирке без цены — торчали свернутые с обдерганными краями старые плакаты, на страшненьких куклах с блестящими пластмассовыми волосами надеты детские вещички и повязаны алые шелковые треугольники — «галстук пионерский». Метровые полотна скрывались под тяжелой массой многочисленных значков и были свалены валиками на письменном столе, исчерканном ручкой — русское настольное граффити? Старые открытки и карты, учебники с пометками учеников и детские книжки с вырванными страницами, капроновые ленты для волос с оплавленными концами, сервизы, свистульки, кипятильники, латунные наборы, валенки, искусственные детские шубки, овчинный тулуп… Не слишком большое помещение использовалось на полную катушку — потолок был увешан странными безвкусными светильниками производства исчезнувшей страны, а между ними с балок опускались кронштейны для одежды, кашпо, макраме и даже полочки на канатах — это же дико неудобно?! Стремянки, ступеньки, съемники и консультанты — все это было везде и вдоволь, можно быстро и легко достать хоть что. Портретам и картинам места на стенах не было, они просто стояли в багетах, как книги на стеллаже — перебирай не хочу. Казалось, я попала на свалку, в лавку старьевщика, секонд-хенд и прошлый век одновременно. Музыка, тёплый аромат горячего чая, который предлагали всем посетителям, калачи, пряники, печенье, веселый смех покупателей, с которыми общались продавцы — все это завершало дружелюбную обстановку, так разительно отличавшуюся от внешнего мира, что это даже будоражило.

Казалось, я насквозь пропиталась ароматами бесплатной выпечки и даже старого дивана, на который устало присела, приняв чашку вкусного напитка, напрочь забыв о своем освежающем коктейле — я поставила где-то среди всего этого хлама и уже не была уверена, что найду. Чай с лимоном, кусочком елового побега и медом — что в нём особенного?! Я не знала, но выпила две чашки, отдыхая и потеряв чувство времени…

«Russian, russian, russian girls, my baby

Give me give me only love.

Russian, russian, russian girls,

You take my soul…[30]» — неумелое произношение заставило встрепенуться. Я до этой секунды совершенно не понимала, что бы хотела здесь приобрести, но эта русская песня прозвучала подсказкой. Прихватив опустевшую чашку с блюдцем, я подошла к консультантам:

— А как учат в России детей русскому языку? — прозвучало коряво даже для меня.