– О нет, не думаю…

Я вышла из-за стола.

– А я настаиваю.

Халина медленно поднялась.

– Госпожа доктор, вообще, я не самый хороший учитель.

Я улыбнулась:

– Ну же, быстрее, пока песня не закончилась.

Халина завела одну руку мне за спину, а другой взяла мою правую руку.

– Партнеры удерживают друг друга так же, как и во всех бальных танцах, – объясняла она.

Мы под музыку сделали два шага вперед и один в сторону. Халина явно скромничала. Учительница она была просто великолепная.

– Два шага медленно, два – быстро. Чувствуете?

Танец оказался простым, и я вскоре его освоила. Халина кружила меня по маленькому кабинету. Мы прекрасно чувствовали друг друга и скоро начали смеяться оттого, как хорошо у нас получается. Я так в лагере ни разу не смеялась.

Песня закончилась. Мы обе запыхались. Я убрала прядь волос со лба Халины. Она повернулась, и я почувствовала, что Халина словно окаменела. Я тоже повернулась. В дверях стояла сестра Маршалл с бланком заявки в руке. Никто из нас не слышал, как открылась дверь.

Я перевела дыхание:

– Маршалл, в чем дело?

Халина убрала звукосниматель с пластинки.

– У меня тут заявка, – ответила Маршалл. – Хотела оставить ее у вас на столе, но вижу, вы заняты. – Она зыркнула на Халину. – И еще – вы не закрыли шкаф с медикаментами.

– Я этим займусь. Свободна.

Маршалл отдала мне заявку и вышла, но перед уходом успела бросить еще один испепеляющий взгляд на Халину.

Дверь за собой она закрыла так же тихо, как открыла, перед тем как войти. Мы с Халиной посмотрели друг на друга. Что-то неосязаемое и опасное вышло наружу, и это было уже не изменить.

– Надо бы научить ее стучать, – пробормотала я.

Халина смотрела на меня во все глаза. А у самой – ни кровинки в лице.

– Госпожа доктор, похоже, она очень недовольна.

Я только пожала плечами:

– Собака, что лает, редко кусает. Плевать на нее.

Я недооценивала медсестру Маршалл. Если бы я тогда знала, во что мне это обойдется.

Я вцепилась в картотечный ящик.

– Что, Рожер?

– Кэролайн, я только что узнал. Имена Пола и Рины в списке арестованных.

Пол арестован?!

– Спасибо, что не сказал при Пиа. – Я сдержала слезы, но папки все равно поплыли перед глазами. – Об отце Рины что-нибудь известно? Он жил с ними в Руане.

– Пока ничего. Я проверяю списки каждый час. Ты, конечно, понимаешь, что мы сделаем все возможное, чтобы отследить их.

– По крайней мере, мы знаем, что они живы. По какому обвинению их арестовали?

– Если бы я знал. Сведения от нашей разведки в Лондоне разрозненные. Координаты не указаны. И еще, Ки. Три миллиона германских солдат вторглись в Россию.

– А как же акт о ненападении?

Я знала, что Гитлер – лживый психопат, и тем не менее каждый его ход был для меня как оплеуха.

– Гитлер его нарушил. Медведь недоволен.

Фортье любил называть Советы «Медведем».

Действительно, удачное сравнение.

– Гитлер берет все, что захочет. Для нас это паршиво.

Рожер мог этого и не говорить. Скоро фюрер полмира завоюет. Кто на очереди? Англия?

– Ки, мне очень жаль.

Было видно, что Рожер искренне переживает. Возможно, он сожалел, что не предпринял никаких более активных шагов в интересах Рины.

В тот день на работе от меня почти не было толку, в голове крутились бесконечные вопросы: что было бы, если бы Пол остался в Нью-Йорке? Что было бы, если бы я надавила на Рожера и заставила его выбить визу для Рины?

И видно, чтобы окончательно усложнить мне жизнь, позвонили и сообщили, что Бетти Стоквелл Мерчант родила сына, вес семь фунтов, назвали в честь отца – Уолтер.

Работы было навалом, но я все-таки вырвалась во время ланча проведать Бетти. Мне безумно хотелось взглянуть на малыша. Придушив в себе зависть, которая начала расцветать сразу после звонка, я затолкала в себя пончики с джемом. А еще понадеялась, что смена обстановки прояснит мою голову. Было бы полезно поделиться с Бетти своими тревогами о Поле.

По пути в больницу я купила букет любимых Бетти попугайных тюльпанов. Но не потому, что она нуждалась в цветах. Ее палата в больнице Святого Луки напоминала стойло Вирлэвея[25] на Кентуккийском дерби. Плоские цветочные букеты, подковы из роз, гвоздики на пюпитре с лентой «ПОЗДРАВЛЯЕМ!» по диагонали. В вазе стыдливо склонили головы покрашенные в нежно-голубой цвет розы, целых две дюжины.

Бетти в стеганой ночной кофточке из розового атласа и в тюрбане в тон возлежала, облокотившись на пуховые подушки.

– Кэролайн, спасибо за тюльпаны! – воскликнула она. – Ты всегда знаешь, что мне понравится.

Медсестра принесла в палату малыша. В тапках на «манке» она беззвучно ступала по кафельному полу. Все мои проблемы тут же отошли на задний план.

– Ну же, возьми его, – предложила Бетти, махнув рукой в нашу сторону.

Я приняла у медсестры малыша и сразу почувствовала его тепло. Он был туго спеленут, кулачки сжаты под подбородком, а личико – как у профессионального боксера. С родителями, которые ладят, только когда находятся в разных часовых поясах, маленькому Уолтеру точно пригодятся бойцовские качества.

– Считай меня неблагодарной, но я не готова стать матерью, – заявила Бетти и промокнула платком уголок глаза у переносицы.

– Дорогая, как ты можешь такое говорить?

– Я объясняла Филу, что не хочу так рано заводить ребенка, но он меня не слушал. И я в результате сдалась, раз уж ради этого мужчины ходила в туфлях для гольфа.

– Ты будешь прекрасной матерью.

– Здесь чудесный сервис. – Бетти оживилась. – Лучше, чем в «Плазе», поверь мне. Приносят ребенка каждый час. Пришлось даже сказать им, чтобы они держали его в детской. Там профессионально ухаживают за младенцами.

– Он такой хорошенький. – Я погладила нежную, как цветочный лепесток, пяточку.

Уолтер потянулся, и у него во сне дрогнули веки.

Я почувствовала знакомую боль, слезы набежали на глаза.

Только не сейчас.

– А теперь и ты должна выйти замуж и родить ребенка. Кэролайн, именно в таком порядке.