– Я люблю тебя, люблю-ю, к звездам тихозаберу-у, улетим мы навсегда-а, только зачем ты меня кинула-а, – летелонад сценой.

Медведь сделал стойку на передних лапах, аюноши из «Зонга» с громкими воплями ринулись прочь со сцены. От ужаса ониперепутали кулисы, бросились в правую, но там уже готовилась к выходу ничего незнавшая певица в обтягивающем комбинезоне, ее музыканты оттолкнули «звезд»,началась драка.

– Дай мне любить тебя всегда-а, –стонала «фанера», – уйдут навек от нас года-а, и вот…

Музыка, всхлипнув, оборвалась. «Зонг»,которому не удалось в честной битве победить других исполнителей, начетвереньках полз через сцену. Тихон затеял кланяться, делал он это мастерски,бился мордой об пол и приседал.

– Мне плохо! – прошептал Марик,серея.

Я подхватил продюсера, посадил его на стоящийрядом ящик и сказал:

– Спокойно! Успех у «Зонга»оглушительный! Не переживай, слышишь, чего кричат?

Марик замотал головой.

– Нет, – в изнеможении прошептал он.

Послышалось тихое сопение, певцы начетвереньках наконец добрались до служебного помещения.

– Ребята, что это было? – выдохнулбрюнет.

– Не знаю, – икнул блондин.

– Медведь, – прозаикалсяшатен, – я чуть не обосрался! Он живой! А где Леха?

– Его Топтыгин съел, – вдруг заявилМарик, – ам – и нету. С вами тоже так случится, если звезду жечьпродолжите.

– Он гонит? – с надеждойпоинтересовался брюнет.

И тут началось!

В пространство предсценья влетела куча народус камерами и диктофонами на изготовку. Журналисты обступили Марика и, пытаясьперекричать друг друга, стали задавать вопросы:

– Вы издевались над шоу-бизом?

– Это специальный подарок для газеты«Треп»?

– Солисты долго привыкали к медведю?

– Кто его дрессировал?

Я попытался выбраться из толпы, надо пойматьТихона! Но как? Со мной он не пойдет, да я и не испытываю ни малейшего желаниятесно общаться с исконно русским животным.

– Мерзавец, – прозвучало у меня заспиной, потом кто-то с силой ущипнул меня за бок.

– Ой! – взвизгнул я. – Больно!Здравствуйте, Алина, рад встрече!

– Сукин сын! – не успокаиваласьактриса, теперь она тыкала в меня острым кулаком. – Мы договорились на стоевро! И что? Со мной кретинские акробаты выжучивались! А для «Зонга» ты медведяприпас, урод!

– Простите, Алина. – Я попыталсяуспокоить обозленную Брин. – Я не узнал вас! Сегодня вы кажетесь моложесвоей дочери! Вам безумно идет розовый цвет.

– Идиот! – Брин пнула меня острымкаблуком. – Засунь свои комплименты поглубже в задницу! Мы договаривалисьна мой пиар! Почему медведь достался «Зонгу», а? Отвечай! Это у меня должнысейчас брать интервью, а не у воющих идиотов! Чья была идея позвать этих изцирка, а? Ты вообще кто такой! Говори!

– Иван Павлович Подушкин, секретарьобщества «Милосердие», – машинально представился я и прикусил язык.

Ну и дурака я свалял. Слабым оправданием мнеслужит лишь то, что я совершенно не переношу крик, в особенности женский. Еслидама начинает с воплями наскакивать на меня, то я практически лишаюсь ума.Сейчас Алина Брин решит, что продюсер Морелли издевается над ней, и устроитфейерверк, надо спешно исправить положение. Я разинул рот и хотел сказать:«Надеюсь, вы правильно меня поняли? Морелли ждет на своей вечеринке ИванПавлович Подушкин. Мы очень торопимся», но не успел.

Лицо Брин стало землистым, сохранитьнежно-розовый оттенок кожи не помог даже мощный слой тонального крема и румян.Глаза Алины изменили цвет, губы посерели. Дрожащими руками она расстегнуласумочку, вытащила портмоне и сунула его мне.

– Держи!

– Зачем мне ваш кошелек? – изумилсяя.

– Понятно, – еле слышно пробормоталаБрин, – хорошо, вот, минуту… Кольцо! Хочешь? Поверь, оно очень дорогое,это подарок мужа, он знает толк в украшениях. Сейчас сниму, черт, застряло!Надо в туалет зайти, с мылом живо соскочит.

Я уставился на явно помешавшуюся Алину. Чтослучилось? Дама больна? Она подвержена психическим припадкам? Сначала злится,орет, потом в секунду меняется в лице и хочет подарить мне шикарный перстень.Может, у Брин маниакально-депрессивный психоз и на моих глазах одна стадияболезни сменила другую?

– Как вы меня нашли? – шепталаАлина, продолжая вертеть кольцо на пальце. – Мы договоримся, умоляю,прошу, никому ни слова!

– Успокойтесь, – я попыталсяпривести певицу в чувство, – если вы так расстроились из-за медведя, то,право, не стоит. Тихон попал на сцену случайно.

Брин подняла голову и замерла. Я, обрадованныйтем, что она начала приходить в себя, продолжил:

– Дрессировщик Константин напился иупустил животное. Тихон выступает в цирке, у него сработал рефлекс: раз егопривели за кулисы, надо топать на сцену, и он пошел искать подмостки. Действозаранее не задумывалось, все произошло стихийно. Понимаете?

Алина кивнула, я воспрянул духом и решилзакрепить успех.

– Вы же не одна пришли?

Брин помотала головой.

– Давайте поищем вашихсопровождающих, – предложил я. – Дочка с вами? Милая девочка!Красавица! Очень на вас похожа!

Певица вздрогнула и вновь побледнела. Ясообразил, что сморозил глупость: Мила ведь ее приемная дочь, не следовалоговорить об их сходстве, сейчас у певицы опять начнется истерика. Пришлосьбесцеремонно схватить Алину за руку, ее ладонь на ощупь напоминала дохлую рыбу,такая была холодная и влажная.

– Дорогая Алиночка, – засюсюкал я,бросая взгляды по сторонам, – я готов абсолютно бесплатно предоставить вамакробатов на следующее выступление. Впрочем, хотите Тихона? Мне не жаль, пустьмедведь спляшет, ему, дураку, кривляться в радость!

Алина затряслась, а я окончательно сдрейфил.Ну и ну, Брин совершенно точно нездорова, где ее администратор,пресс-секретарь, или как там называется должность Михаила Горчакова? Почему онне следит за своей невменяемой хозяйкой? Терпение, надо продолжать разговор смилой улыбкой, следует «уболтать» Брин.