Клосс перестала капризничать, на телекухнезакипела работа. Звенели миски, звякали ложки, шипело на сковородке сало, постудии поплыл запах горелого мяса, зрители вытащили блокноты. Я в изнеможениинавалилась на столешницу. Впервые в голове промелькнула мысль: быть телезвездойне очень-то и весело, намного лучше сидеть в бухгалтерии, там хоть чайку можнопопить, отвлечься.

– Улыбочку! – велела Валя.

Я очнулась и уперлась взором в две тарелки.

– Пробуй, – жестко приказаларежиссер.

– В смысле… я должна это есть? –вылетело из меня.

– Можно, можно, – закивал Иван.

Проклиная день и час, когда мне захотелосьденег вместе со славой, я схватила ложку, зачерпнула малую толику отвдохновенно созданной Иваном гадости (конечно, гадости, чего ж еще!) и, призвавна помощь все имеющиеся у меня актерские данные, фальшиво-счастливовоскликнула:

– Восхитительно!

После окончания съемки потная Валечкапохлопала меня по плечу.

– Ничего, справилась. По первому разуобычно хуже случается.

– Балахова знаешь? – вклинилась вразговор Маша. – Теперь-то он звезда супервеличины, а начинал с утреннейпрограммы и…

– Ладно, – оборвала не к местуразговорившуюся редакторшу Валя, – успокойся.

– А чьи ноги готовила в кляреРимма? – проявил вдруг любопытство Федор.

– Куриные, – фыркнула Маша. –Слава богу, у одного из наших окорочка нашлись, на ужин купленные. А лягушкунаш звуковик домой берет, у него, оказывается, три такие в аквариуме живут.

– Фу… – с облегчением выдохнула я.

– Маня, – завопил тоненькийголосок, – на третью программу заявлен в гости певец Красков?

– Ага, – ответила Маша.

– Он хочет готовить фрикассе изкрокодила. Где нам аллигатора взять? Красков требует живого, свежевать в студиисобрался.

Валя перекрестилась, Маша посинела изатряслась, Федор глупо заулыбался, а я, схватив пиарщика за плечо, сталаподталкивать мужчину в сторону коридора, приговаривая:

– О боже, мы забыли! У нас же самолет вПариж! Всефранцузская книжная выставка! Пора в Шереметьево!

Дома я оказалась поздно. У меня осталось лишьодно желание – тихо заползти под одеяло, накрыться с головой и заснуть.

Но не успела я войти в коридор, как изстоловой выскочила Ниночка.

– Вилка! Нам надо поговорить!

– Может, завтра? – ощущаябезнадежность попытки, все же начала сопротивляться я.

– Нет! Сейчас!

– Немного устала, – отбивалась я.

– Не желаешь участвовать в значимом дляменя событии? – плаксиво протянула Ниночка.

– С удовольствием выслушаю семейныеистории утром, – покривила я душой.

Ниночка обиженно выпятила нижнюю губу, и тут вкоридор вышел Ленинид.

– Доча! – воскликнул папенька. –Ох и поздненько ты домой приходишь! Сколько раз твердил: не шляйся по ночам,мала еще после полуночи бегать.

Я прислонилась к стене. Итак, спектакль«Семейное счастье», действие первое. Ленинид в роли благородного, заботливогоотца.

– Почему никто не думает обо мне? –топнула ногой Ниночка. – Чья свадьба скоро?

– Твоя, солнышко, – закурлыкалпапенька. – Иди, ягодка, сядь в кресло, мы сейчас придем, Вилка должнавымыть руки. Я ее так воспитал – в аккуратности. Постоянно объяснял: «Приперласьв квартиру, ополосни лапы». Не волнуйся, кошечка!

– Ладно, – милостиво кивнула Ниночкаи исчезла в комнате.

– Ох, и измучился ты, ставя на ногинеразумную дочь-малолетку, – покачала я головой.

Ленинид обернулся и жарко зашептал:

– Ну не злись, доча, лучше помоги.

– В чем? – нахмурилась я.

Ленинид впихнул меня в ванную первого этажа,открутил кран рукомойника и спросил:

– Знаешь, кто она?

– Нина?

– Да.

– Девушка. Вернее, учитывая ее глубокобеременное положение, невесту следует именовать молодой женщиной, –уточнила я.

– Не идиотничай! – возмутилсяпапенька. – Про фамилию спрашиваю. Какая она у Нинуськи?

– Понятия не имею.

– Кобзарь.

– И что?

– Эй, эй! – помахал перед моим лицомрукой Ленинид. – Повторяю для тупых: Коб-зарь. Отчество – Федоровна. Сложидва и два. Федор Кобзарь!

– Погоди-ка… Нина дочь того богатогопредпринимателя?

– Не просто богатого, а Крёза! –ажиотированно зашептал Ленинид. – Около моего будущего тестя Аладдин сосвоей лампой – жалкий неудачник.

– Нина не выглядит обеспеченной, –задумчиво произнесла я, – одежда, серьги, сумочка не слишком хорошегокачества.

– Маскировка, – азартно забегал пованной Ленинид, – мне о ней Светка Брыкина рассказала. У Ниночки пунктик –боится, что за ней ухаживают в расчете на папины денежки, поэтому прикидываетсяпростой и настоящую фамилию с отчеством не сообщает. Но Брыкина узнала, чтоНинка от меня фанатеет, и из хорошего отношения правду растрепала.

– Интересно, отчего Светлана такпрониклась к тебе?

Ленинид закашлял.

– Ну… в свое время… было… но прошло… ноБрыкина…

– Ох, что-то не верится мне в добрыенамерения бывших любовниц.

– Злая ты, доча, неприятная и резкая!Отцу в кои-то веки повезло, а ты помочь не хочешь. Если мы сейчас с Нинойженимся, то она убедится в искренности моих чувств.

– Тебе Нина нравится?

– О боже! – закатил глазапапенька. – Дочь Кобзаря любому по сердцу.

– Речь о тебе.

– Не занудничай, – засверкал глазамипапенька. – Зять Федора получит кучу денег.

– Ты и так хорошо живешь – востребованныйактер, переходишь из сериала в сериал.