Покои мадемуазель Жерминьяк выглядели именно так, как и представлял их охотник за свитком. Сцена с пастушками на экране, закрывающем камин с ионическими колоннами. Новомодная картина с воинственными древними римлянами на фоне «китайских» обоев с изнеженными журавликами и жеманными побегами бамбука, покрытыми розовыми цветочками. Бюст Дидро на туалетном столике среди притираний, помад и маленьких пузырьков с какими-то душистыми снадобьями. Там же – книжный нож слоновой кости. И ни одной книги в поле зрения.

Кавальон окинул взглядом комнаты. Шкатулки не видно. Бросился к секретеру – может быть, там? – но силой воли остановил себя. Нет, так жадно и откровенно копаться в чужом имуществе неприлично. Если не святоша, то слуги могут в чем-нибудь заподозрить. Надо всех разогнать.

– Я должен вознести молитву Отцу Небесному, дабы узнать точное положение искомой вещи, – напыщенно произнес Кавальон. – Будет мне дозволено остаться одному для этого таинства?

Де Сеор беспрекословно удалилась, уведя с собой прислугу.

«Так-то лучше!»

Авантюрист бросился обыскивать комнаты. Секретер! Письма, перья, картинки… какая-то ерунда… Туалетный столик! Тут есть несколько шкатулок с украшениями. Не то… Комод, комод! Чулки, подвязки, ленты, нижние рубашки… запчасти для кринолина. Второй ящик, третий… А это что? Ну-ка! Коробка! А в ней? Хм, дневник. Вполне закономерно… Шифоньер! Может, в нем? Стоп! А кто это шепчется?

Шум голосов за стеной заставил Кавальона насторожиться. Интуиция подсказала авантюристу, что он в опасности. Поискав какой-нибудь сосуд и не найдя ничего лучше ночной вазы, псевдо-Мессия быстро приставил ее к стене и приник у ней ухом.

Услышанное повергло Кавальона в панику.

– Да говорю же вам, госпожа, это он! Тьенетта подвердит.

– Взаправду он! Тот самый! Старую барыню умертвил, а теперь и по вашу душу явился!

– Как же… Но… Быть такого не может… Вы его знать не можете… Это… благонравнейший человек!

– Какое там благонравие, госпожа! Помним мы его! Сразу в лицо узнали! Он же и украшения утащил…

Все понятно. Дальше слушать было бессмысленно. Вернее, даже опасно, имея в виду фактор времени. О шкатулке со свитком теперь тоже следовало забыть.

Срочно сматываться отсюда!

Вот только как?

Покои Софи располагались на втором этаже. Бежать по лестнице на первый, а потом еще и добираться по анфиладам комнат к выходу было самоубийственно: в том, что где-нибудь по пути Кавальона схватят и скрутят два крепких лакея, сомневаться не приходилось. Спрятаться где-нибудь в доме, чтобы дождаться того момента, когда слуги мадемуазель де Сеор устанут искать и решат, что обманщик уже убежал? Нет, рискованно. Выбраться на крышу? А что дальше? Остается только через окно. Но ведь Кавальон не обезьяна и не кошка, чтобы прыгать со второго этажа и лазать по стенам! Можно было бы, конечно, сплести веревку, к примеру из простыни, но на это не хватит времени…

В панике Кавальон забегал по комнате. Высунулся в окно. Потом в другое. Никакой помощи, никаких подсказок. Ни труб, ни выступающих деталей. Только сад внизу. А до сада – изрядное расстояние. Неужели погиб?! Неужели арест и суд?! Выдержать столько испытаний, провернуть столько афер и теперь провалиться из-за такой глупости?! Нет, невозможно поверить!.. А это что?..

Стоило отчанию на миг завладеть авантюристом, как прямо на его глазах произошло чудо – до того своевременное, что Кавальон едва не поверил в Бога. Прямо у него на глазах в проем одного из окон плавно опустились две жерди… не могущие быть ни чем иным, как концами лестницы!

Кавальон метнулся к окну, разумеется, не к тому, где возникла лестница, а безопасности ради к соседнему. Он едва поверил своим глазам, когда увидел поднимающегося к комнате девицы… Люсьена Помье!

Ну естественно! У услышавшего о близкой женитьбе д’Эрикура писателя возникли те же самые мысли, что и у Кавальона! Он тоже решил предпринять отчаянную попытку завладеть драгоценной шкатулкой в последний момент. Но что же теперь?

Первой мыслью авантюриста было ни в коем случае не допустить литератора в покои Софи. Сбросить его вниз, а самому завладеть лестницей! Впрочем, уже в следующую секунду Кавальон понял, что это плохой план. Борьба с Помье займет некоторое время, а появления святоши и слуг, готовых схватить лже-Мессию, можно было ждать в любую секунду. Наверняка они ворвутся сюда раньше, чем писатель успеет найти шкатулку! В таком случае…

Кавальон быстро спрятался за портьеру, продолжая держать руке уже пригодившуюся ночную вазу. Пару секунд спустя в комнате появился запыхавшийся литератор. Стоило Помье ступить на пол, как он немедленно получил вазой по голове и благополучно свалился под ноги Кавальону. Оставалось лишь воспользоваться писательской лестницей.

14

Первым, что увидел Помье, очнувшись, был дорогой паркет, как в знатных домах. «Я умер и попал в рай?» – пронеслось в голове писателя, раскалывающейся от боли. Сразу за этим глаза зафиксировали какие-то башмаки и края юбок. Одна, вторая, третья женщина… Обступили его кругом. Неужели мусульмане были правы относительно обитательниц рая?..

– Глядите, очнулся! – сказала одна.

– Шевелится, негодяй!

– Притворялся!

В голосе гурий не слышалось ласки, которую им было положено источать. Помье собрался с силами и сел. Только теперь, оглядевшись, он вспомнил, что лез за волшебным свитком в покои наследницы Жерминьяк. Очевидно, долез. Здесь теперь и находится. Значит, поймали.

– Это точно не тот, что тут был?

– Говорю же, другой!

– А откуда он взялся?

– И тот теперь где?

– Быстро рассказывай, где твой сообщник? – грозно сказала одна из девиц.

Помье уже понял, что перед ним служанки и госпожа – очевидно, та самая опекунша, о коей судачили на базаре и сообщали в рукописных газетках, столь любимых сплетниками. Но о каком сообщнике идет речь? Литератор лез сюда один. Это он помнил совершенно точно. Может быть, имеется в виду строитель с соседней улицы, который одолжил ему лестницу? Нет, навряд ли. Да и уговор с ним был – друг друга не выдавать.

– Я один, – прохрипел Помье, все еще не отойдя от удара, непонятно кем нанесенного.

– Лжешь!

– Где Шарпантье?

«Какой еще Шарпантье?» – подумал писатель.

– Хотите – ищите, – ответил он, равнодушно пожав плечами.

Служанки и опекунша переглянулись.

– А сам-то ты откуда здесь возник? – спросила через несколько секунд одна из горничных.

– А то вы не знаете! – задиристо ответил Помье, которому было до того плохо, что даже оправдываться не хотелось.

Какого черта ему задают такие дурацкие вопросы?! Если его так быстро поймали, то уж лестницу-то наверняка успели заметить. С нее, наверно, и началось.

Служанок и опекуншу грубый ответ Помье почему-то не разозлил, а заставил еще раз многозначительно переглянуться.

– Это что, ты и есть? – услышал он следующий вопрос.

– А кто же еще, черт возьми? – огрызнулся писатель. – Нет, не я! Это кто-то другой!

Услышав имя Люцифера, опекунша быстро перекрестилась. В глазах женщины появился неожиданный страх. Но с чего бы это?

– Не так уж я прост, как вы думали! – добавил Помье, как