Она вручила мне ключ, и я заспешила по коридору, посмеиваясьнад своими страхами, и вдруг замерла ни с того ни с сего. Кто-то точно за мнойнаблюдал. «Сумасшедший дом», — пробормотала я, но страх уже всецелоовладел мной, сжимая сердце.

Я открыла дверь и, не закрывая ее, нащупала выключатель,когда свет вспыхнул, тревожно огляделась. В номере ни души. Звонок телефоназаставил меня подпрыгнуть, я схватила трубку, ожидая чего угодно. Звонил Саша.

— Почему так долго свет не включала? — буркнулон. — Все в порядке?

— Ага, — обрадовалась я. — Дежурной на местене оказалось.

Я наконец закрыла дверь, подумала и заперла ее, потом быстропобросала в сумку необходимые вещи, взяла кофту, чтобы не злоупотреблятьСашиной добротой, то есть пиджаком, и вышла из номера. Заперла дверь и вдругпоняла, что возвращаться к дежурной не хочу. Не хочу, и все. Я положила ключ всумку и направилась к пожарной лестнице.

Холл по-прежнему выглядел пустынным, только в кресле сиделмужчина и читал газету. Я скользнула к боковому входу, сама не зная, от когопрячусь, уже достигла его, когда мужчина свернул газету, и я увидела в темномокне, как в зеркале, его лицо: жуткую белую маску. Я уже собралась закричать,когда поняла: это фокусник. Человек ждет, когда объявят его номер, и спокойночитает газету. «Белая горячка», — злясь на себя, пробормотала яукоризненно и все же была рада, что за колонной он не может меня видеть.

Саша терпеливо ждал меня возле машины, должно быть,физиономия у меня была испуганная, потому что он сразу спросил:

— Что случилось?

— Ничего, — ответила я, подумала, стоит лирассказать ему о моих страхах? Теперь они показались ужасно глупыми, и ярешила: не стоит. — Ничего, — повторила поспешно, — просто неуверена, что поступаю правильно.

Он помог мне устроиться в машине, и мы поехали в отель.

Войдя в бунгало, он повел себя довольно странно: приселвозле двери, лишь только включил свет, и принялся что-то там рассматривать,затем выпрямился и предложил:

— Будь как дома.

Я покосилась на него, чувствуя, что веду себя как последняядура: мужчина предложил мне остаться у него на ночь, и я согласилась. Что онобо мне подумает? Конечно, об этом следовало побеспокоиться еще в гостинице, ане сейчас, когда я, стоя столбом в его номере, пялюсь на единственную кровать.

— Я устроюсь на диване, — сказала я тоном, как мнеказалось, не терпящим возражений.

— Не создавай проблем, — отмахнулся он. — Вконце концов, у нас общее дело, мы почти что партнёры.

— А что, партнерам так уж необходимо спать в однойпостели? — продолжала язвить я, хотя с какой стати? Не похоже, что онжаждет заключить меня в объятия. В общем, выглядело все это довольно глупо, носей факт еще никого не останавливал, не остановил и меня.

— Если тебя так сильно все это беспокоит, можно постаринному обычаю положить меч посередине, правда, меча нет, но я стяну вресторане нож, сойдет на худой конец. Мы будем считать его мечом, а другим нескажем, пусть и они думают, что меч. Ну, как?

— Обойдемся без ножа, — нахмурилась я, заподозрив,что надо мной издеваются, и прошествовала в ванную, гордо вскинув голову.Вероятно, выглядело это комично, выражение Сашиного лица сделалось таким, чтостановилось ясно: он с трудом сдерживает смех. Нечего говорить, как больноранит насмешка чуткую женскую душу. Моя была чрезвычайно чувствительна, а есличестно, то и изрядно избалована: как правило, мужчины взирали на меня собожанием, на худой конец, с вожделением, и нате вам, сплошные насмешки в мойадрес. — Я этого не переживу, — пожаловалась я своему отражению взеркале, заперевшись в ванной, собралась зареветь, но, обнаружив в себе остаткидостоинства, слезы сдержала.

Когда я покинула ванную, чувствуя себя Жанной Д'Арк, великойвоительницей, которая мигом укажет мужчине его место, выяснилось, что стараласья совершенно напрасно: Саша сладко спал, завернувшись в покрывало на своейполовине кровати. Я нырнула под одеяло, решив с затаенной печалью: «Он ее оченьлюбил».

Разбудил меня телефонный звонок. Я взглянула на часы иперепугалась: стрелки показывали 4.20. Конечно, не этот факт напугал меня, ато, что звонят в такую рань. Ясно, что-то случилось. Саша проснулся, а я шепотомсказала:

— Телефон. — И даже кивнула в его сторону, какбудто он сам ни в жизнь бы не догадался.

Саша снял трубку, буркнул «да» и нахмурился, после чегопередал трубку мне. Поначалу я решила, что голос Юры звенит от злости, потомпоняла — он сильно взволнован.

— Где ты? — спросил он, чертыхнулся и заметил:

— Ах, ну да… Ты со своим парнем?

— Естественно, — буркнула я, решив бытьнесговорчивой и сердитой, потому что в глубине души была уверена, что претензиис его стороны небезосновательны: как ни крути, мне полагалось жить в гостинице.

— Когда ты уехала?

— Не помню точно, часов в двенадцать. А что случилось?

— Значит, у себя ты не ночевала?

Вопрос был глупым, раз звонил он Саше в номер и только чтослышал мой ответ, но язвить по этому поводу я не стала, потому что к томумоменту поняла: случилось что-то весьма неприятное, и Юра вовсе не злится,парень растерян, если не сказать испуган. С этим он, конечно, никогда несогласится, но дела это не меняет. Оттого отвечала я со всей возможнойдоброжелательностью.

— Я собиралась вернуться утром…

— Может, и хорошо, — задумчиво сказал он, чемокончательно сбил меня с толку.

— Что хорошо? — рискнула спросить я.

— Хорошо, что не ночевала.

— Ты что, пьян? — не выдержала я. Вместо тогочтобы разозлиться, Юра разочарованно вздохнул:

— Нет. Но очень бы хотел напиться. Вот что, —вновь вздохнул он, но теперь заговорил гораздо увереннее, — бери такси икати в гостиницу. Буду ждать тебя на стоянке, одна в гостиницу не суйся.Поняла?

— Да ты мне скажешь, что случилось? — ударилась яв панику и перешла на трагический шепот:

— Кто-нибудь появился?

— Да. Нет. Не знаю. Короче, приезжай. — И повесилтрубку, а я еще некоторое время сидела, открыв рот.