это для портовых был лучший способ отличиться.

49

Первым выскочить не удалось, Морона подмял какой-то нахал на полголовы выше – щеголь с подстриженной бородкой и раскаченными на биодобавках плечами.

Отодвинул, словно табурет в дешевой забегаловке и прыгнул на ленту первым.

Морон, поборовшись с другим пассажиром, сумел вскочить на ленту вторым.

Сначала, в запале, ему хотелось догнать лидера и сунуть тому под нос жетон с орлом, а потом дать в живот кулаком, чтобы понял, кто есть кто. Но вспомнив, что и сам сейчас в подвешенном состоянии, Морон остановился и даже не дернулся, когда опрокинутый им пассажир обогнал его и с победной усмешкой побежал дальше.

Пусть бежит, у Морона была другая забота – прошмыгнуть мимо портовых.

Вон уже и они. Рожи гладкие, глаза хищные. И смотрят, конечно, не на первых двух-трех, а на основной пелотон, заранее покручивая настройки на сканерах.

Кого-то прихватят на беспошлинной выпивке, других на новомодных пуговицах «лизард», за которые, при ввозе, следовало платить налог, но никому не хотелось и контрабандисты-любители рассовывали их по карманам, полагаясь на авось.

«Безумцы», – мысленно посетовал Морон, деланно возмущаясь глупостью пуговичных контрабандистов. Его эта тема совершенно не интересовала, но он действовал согласно методике, которую преподавали в полицейской школе: если не можешь погасить эмоции, переключись на другую тему и забей свой страх какой-то нейтральной глупостью.

И контрабанда пуговиц для этого подходила, как нельзя лучше.

Портовые копы остались позади и Морон сошел с ленты, направляясь к эскалатору, спускавшему публику в пассажирский зал, похожий на растревоженный муравейник из-за десятка задержанных рейсов.

Табло отправлений на треть было окрашено красным, что означало – закрытие зон пролета из-за опасности метеоритного дождя.

Эскалатор мягко доставил Морона на первый ярус и тот двинулся сквозь ряды разочарованных путешественников, растерянно взиравших на аварийный цвет табло.

Незаконный предмет в кармане Морона заставлял его замирать от страха, но сержант успокаивался тем, что вспоминал порцию пробирного эля в заведении «Чукка», где был всего раз по приглашению разжиревшего на госпоставках бизнесмена.

Эль был хорош и очень дорог, а Морон оказался слишком легковесной фигурой и проблем бизнесмена решить не смог. Тот и не приглашал его больше, но сержант был не в обиде, ведь как говорится – каждому моллюску свой камень. Но теперь его жизнь изменится.

Оставив позади суету пассажирских терминалов, Морон выбрался на свежий воздух и наполнив им легкие, мысленно помахал капитану Ройтелу – теперь тот его точно не перехватит.

Еще сорок метров по тротуару, среди редких пассажиров и Морон остановился в ожидании даблбаса.

То, что из-за чрезвычайной ситуации здесь было немноголюдно, его радовало. Он терпеть не мог кататься в переполненном даблбасе, установка регенерации которого, не всегда справлялась с выдыхаемой пассажирами углекислотой.

В результате к конечным пунктам пассажиры прибывали совсем осоловевшие.

Зашипев пневматическими тормозами, подъехал полуторавагонный транспорт и поднявшись в салон, Морон занял любимое место у окошка. Сегодня за него ни с кем толкаться не пришлось.

Сержант сел и с улыбкой стал ждать отправления, однако появившийся кондуктор, забрал часть хорошего настроения. Пришлось, таки, коснуться пальцем контрольного экранчика и бездушная программа списала со скромного счета Морона стоимость проезда.

Ну и пусть, ведь он без пяти минут богач. Ну, как богач, не такой, что можно и на службу завтра не выходить. Нужно, конечно. Но перспективы были многообещающими.

Даблбас выехал с территории порта и за окном замелькали пригородные постройки. Морон задумчиво погладил нагрудный карман, но вдруг встрепенулся и сел ровнее.

Он не смог вспомнить куда направлялся.

Такое с ним иногда случалось. Не часто, но все же.

Итак, куда же он едет? Нет, не домой, ведь сегодня не начало выходных, а лишь перерыв между пересменками.

Морон беспомощно огляделся. Кроме него в стоместном даблбасе располагалось не более десятка пассажиров и каждый был занят разглядыванием за окном привычных пейзажей.

Здешние люди не любили встречаться взглядами и торопливо отводили глаза, будто всегда чувствовали себя виноватыми.

Морон был не из местных и поначалу удивлялся таким манерам, но со временем приспособился. В конце концов, «в каждой избушке свои погремушки», как говорил его сосед профессор-историопрактик.

Например, на родном для Морона материке Восточный Троктер не принято было жестикулировать. Совсем. То есть, руки у всех висели плетьми вдоль дела, пока они рассказывали анекдот или смешной случай из жизни.

Гримасничать можно было сколько угодно, многие умели шевелить ушами и дотягивались нижней губой до носа, но вот руки – нет, они только вдоль тела.

Чужака замечали сразу, он выглядел, как геликоптер, даже в глазах рябило.

«Я отвлекся. Я отвлекся, но этого сейчас делать нельзя. Нужно сосредоточиться, сосредоточиться и действовать. Как учили в полицейской школе!» – приказал себе Морон.

А как учили в полицейской школе? Это касалось свидетелей. Если они не могли что-то вспомнить, им предлагали начать с предыдущего дня и тогда они, как правило, вновь выходили на событие, но уже с дополнительными подробностями.

Вот и Морон стал вспоминать, что был накануне вечером. А накануне вечером… Упс!

Он даже вскочил с места и снова сел.

Накануне вечером они с капитаном снимали показания с заархивированного биочипа арестанта, которого уже сдали службе безопасности.

Арестанта сдали, а его платежные средства остались. Да еще какие средства – на двух карточках набиралось шестьдесят пять тысяч квадров, что при переводе на местную валюту выглядело еще значительнее.

– Это что же, выходит, мы с капитан подельники? – спросил себя Морон и огляделся. Но на его шепот никто внимания не обратил.

Получалось, что подельники и он зря боялся вмешательства Ройтела, ведь они действовали заодно.

Началось с того, что капитан показал ему карты и добавил, что дескать они никуда не занесены. Ни в какие протоколы.

А Морон ему заметил, что без данных биочипа арестанта эти карты – ни о чем. Однако, поинтересовался о средствах на счете.

Капитан сообщил и это Морона впечатлило. Подели они такие деньжищи, то, во-первых – капитан перестанет назначать его в третью смену дежурства, как никак, они станут подельниками, а во-вторых, можно будет отдать долг Бильману – тот уже достал своими напоминаниями.

Долг-то не большой, всего сотня монет, но все как-то не хватало денег для этого Бильмана.

На бухло в недешевой забегаловке на Ривер-стрит хватало, на шлюх мадам Сильвии – тоже хватало, а вот Бильман всегда оказывался в самом конце списка. И так почти полгода.

Полтора часа Морон с капитаном колдовали с архивом, пытаясь снять данные с биочипа,