— Твои родители знают? — спросил он после долгойпаузы.

— Нет, они даже не догадываются. Я собиралась сказатьим в апреле: ведь мне все равно пришлось бы взять в колледже академическийотпуск. Но однажды мы с подругами возвращались из кино, и на нас налетелкакой-то пьяный на мотоцикле. Я упала… Вот поэтому все и случилось.

Джо был в ужасе. Он никогда не оказывался в подобномположении — в положении отца неродившегося ребенка. С его знакомыми случалосьчто-то похожее, но он всегда был очень осторожен, стараясь не навлечь беду наженщину, с которой был близок. Только с Кейт… О, это было совсем другое дело.Ее он любил… и поэтому потерял голову.

— Тебя забрали в больницу? — спросил он,поморщившись, как от боли.

— Нет. Сначала я думала, что ничего страшного непроизошло, и вернулась в общежитие. А потом мне помогли девушки, которые живутсо мной в одной комнате. Они немного разбираются в медицине, одна дажезакончила курсы медсестер, так что мне ничего не грозило.

Кейт не хотела посвящать Джо в ужасные подробности: она былауверена, что от этого он только сильнее огорчится и испугается. В самом деле,ну зачем ему знать, что смерть была совсем рядом? Достаточно того, что она самаэто поняла. Если бы кровотечение продлилось еще хотя бы полчаса, они бы сейчасне разговаривали. В лучшем случае она осталась бы инвалидом, а в худшем…

— Бедная моя девочка, сколько же тебе пришлосьпережить! — вздохнул Джо.

Кейт показалось, что он произнес эти слова как-то рассеянно,и она догадалась — почему. Сейчас Джо думал не о ней, а о том, что, если бы непроизошло этого несчастья, сейчас бы у него уже был крошечный сын. Или дочь.Для него эта мысль, судя по всему, была совершенно ошеломляющей.

Джо и в самом деле думал о своем несостоявшемся отцовстве, иему было очень грустно, и все же он не мог осуждать Кейт. Больше того, онвосхищался ею, ее нелегким и ответственным решением, восхищался мужеством,отвагой и преданностью Кейт. Не ее вина, что ей не удалось довести дело доконца. Она старалась сделать так, как будет лучше для него, и за это он был ейбесконечно благодарен.

— Странно, — проговорил Джо после долгогомолчания. — Очень странно. Знаешь, Кейт, мне казалось, что если с тобойслучится что-то… ты мне обязательно скажешь. Больше того, когда в прошлый раз явернулся в Англию, я почему-то только об этом и думал. Я почти не сомневался,что у тебя… у нас будет ребенок. Но ты ничего не писала, а спрашивать мне нехотелось: я не знал, может быть, в твоем колледже тоже читают почту, которуюполучают студентки. Правда, вскоре мне стало не до того, но эта страннаяуверенность… Почему ты все-таки ничего мне не сказала, Кейт?

— Я… мне не хотелось, чтобы ты беспокоился. У тебя,наверное, и без того забот хватает, — вздохнула она.

Джо пожал плечами. — Нельзя же постоянно, день и ночь,думать только о том, как уцелеть, как пережить завтрашний день. Так и свихнутьсянедолго, — ответил он. — Жаль, что ты мне не написала — ведь это были мой ребенок…

«Мог бы быть», — подумала Кейт, и снова ее охватилиотчаяние и горечь. Она ничего так не желала, как быть с Джо, воспитывать егоребенка, но, как видно, это ей было не суждено, по крайней мере — пока. Аучитывая все, что творилось вокруг, это, возможно, было даже к лучшему.

— Я рад, что ты подумала о мерахпредосторожности, — добавил Джо, словно прочитав ее мысли. Он тоже запассяпрофилактическими средствами, так как не хотел рисковать. На данном этаперебенок мог только осложнить им жизнь.

Потом они долго лежали, отдыхая, и наконец Кейт спросила,когда, ему кажется, кончится война. Прежде чем ответить, Джо долго думал, потомтяжело вздохнул:

— Хотел бы я сказать, что скоро, но… Я не знаю, Кейт,честное слово — не знаю. Германия еще сильна, и по-прежнему многое, если невсе, зависит от русских. Если бы не они, боюсь, сейчас бы мы сражались снемецкими десантами на нашем Атлантическом побережье. — Лицо Кейт вытянулось,и Джо поспешно добавил: — Впрочем, мне кажется, что если мы в Англии оченьпостараемся, то совместными усилиями сможем закончить все за год или чутьбольше.

Именно затем, чтобы обсудить один из аспектов этой проблемы,Джо и приехал в Штаты. Речь шла о самолетах улучшенной конструкции, которыепревосходили бы немецкие в скорости, маневренности и вооружении. До сих пор —на четвертом году войны — немцы продолжали регулярно бомбить британские города.Сколько бы бомбардировщиков и истребителей ни сбивали союзники, сколько бызаводов и фабрик ни уничтожали, у немцев всегда находилось, чем заменитьвыбывшую из строя технику. «Третий рейх» оказался мощной, прекрасно отлаженноймашиной, уничтожить которую было очень непростой задачей. Кроме того, несмотряна ряд внушительных побед на море, поставить на колени Японию тоже неудавалось. Система ценностей, традиции и обычаи японцев — все было непонятно,чуждо как европейцам, так и американцам. Стратегия и тактика японской армии тои дело ставила командование союзников в тупик, и поэтому правила ведения войныприходилось менять буквально на ходу. Между тем японские самолеты, пилотируемыелетчиками-камикадзе, продолжали топить военные и транспортные суда и сбиватьсамолеты, а японские береговые укрепления огрызались огнем сотен орудий, непозволявших американским транспортам хотя бы приблизиться к островам длявысадки десанта. В результате, поздней осенью сорок третьего года боевой духсоюзнических войск был чрезвычайно низок.

Кейт следила за происходящим по газетам и сообщениям радио,но все-таки это представлялось ей более или менее отвлеченной абстракцией.«Потери в живой силе» она воспринимала не так остро, как гибель тех, которыхона знала. К этому времени уже больше двух десятков ее знакомых студентовГарварда пали на полях сражений, многие были ранены и лечились в различныхгоспиталях на Восточном и Западном побережьях. Каждый раз, когда Кейт узнавала,что кто-то из ее друзей ранен или убит, она чувствовала, как ее сердцесжимается от горя и жалости, и тогда она принималась молиться, чтобы с Джо неслучилось ничего подобного.

Этой ночью они много занимались любовью и многоразговаривали: времени было слишком мало, а им столько хотелось сказать!Страсть, то пригасая, то разгораясь вновь, снова и снова бросала их в объятиядруг друга, и весь остаток вечера они старались не думать, не вспоминать овойне.

За все время они так ни разу не вышли из комнаты — даже ужинзаказали в номер, и пришедший официант вежливо поинтересовался, уж не медовыйли у них месяц. Этот вопрос рассмешил обоих, однако в их веселости была игорькая нотка.

В этот день, до краев заполненный невероятным, ослепительнымсчастьем, они совсем не говорили о будущем и не строили никаких планов. Кейтхотелось только одного: быть рядом с Джо, и еще — чтобы он остался жив. О себе,о том, что нужно ей, Кейт не задумывалась. Она знала, что Элизабет не одобрилабы подобного «легкомыслия», но ее мать не понимала одного — того, чтообручальное кольцо не смогло бы ничего изменить и не сохранило бы Джо жизнь. Даи он, похоже, не собирался просить у Кейт ничего сверх того, что она согласнабыла дать ему по собственной воле. Впрочем, она и так отдавала ему все, чтотолько было в ее силах…