Подумав про культ, Маша вдруг перепугалась, и еще однастранность припомнилась ей — кто-то же звонил ей, звонил накануне их отъезда иприказывал Воздвиженскому оставаться в Москве и так отвратительно угрожал еедетям!… Воздвиженский не остался в Москве, поехал в Киев, и Сильвестр сейчас сними, господи помилуй!… Сильвестр с ними, а Лерка в безопасности на дачеВалентина Маркова.

Маша не то что позабыла об этом, но как будто, переложивзаботу на чужие плечи, перестала об этом думать. Плечи были марковские, и втом, что на эти самые плечи можно воздвигнуть все, что угодно, и проблема непросто решится, но и перестанет существовать, у нее не было никаких сомнений.

Может, все это как-то связано?! Но что — все?

Как предполагаемый культ вуду может быть связан со звонкамимосковского сумасшедшего, который угрожал ей и требовал, чтобы Родионов неездил в Киев?! Как окровавленный нож может быть связан с торопливым разговоромЛиды Поклонной со Стасом Головко? И как Лида и Стас вообще связаны междусобой?! А красавец актер? А Матвей Рессель, который не отходит от парочки ни нашаг, словно боится чего-то? И почему весь день пьет Казимир Цуганг-Степченко?Или он просто-напросто алкоголик, который не может не напиваться, даже когдапринимает у себя на даче будущего президента, от которого вскорости будетзависеть все — тендеры, акцизы, поставки, закупки, налоги?!

И еще всякие подозрительные обстоятельства припомнились ей.

Зачем Весник полетел с ними в Киев? Почему Марков настаивална знакомстве Воздвиженского и Кольцова? Почему утверждалось, что это именноКольцов хочет познакомиться, хотя он даже не вышел к гостям? Почему такнарочито, почти публично, поссорились Стас Головко и девушка Олеся? Откудавзялся Веселовский, который за день до отъезда ни слова не сказал о том, чтосам собирается в Киев?

И в конце концов — если не брать за рабочую гипотезу культвуду! — откуда кровь, нож и прочие атрибуты классического детектива?! Толькотрупа не хватает!

Или кто-то играет с ними в детектив, специально придумываясюжет?!

Маша вернулась в зал с намерением немедленно поделиться сРодионовым своими мыслями и обнаружила, что за время ее отсутствия произошлинекоторые изменения.

Сильвестр и Михаил Кольцов играли в бильярд за широкимираздвижными дверями, которые вели в соседнюю «залу». Там были сплошь зеленоесукно, молочные лампы и латунные решетки.

Вся остальная компания продолжала сидеть за столом, лишьтолько Аркадий Воздвиженский неловко стоял возле стула, а рядом господствовалТимофей Кольцов.

Он не стоял, не возвышался, а именно господствовал, ивысоченный Родионов как будто уменьшился в росте, съежился и стал похож нараспространителя газеты «Искра», которого отчитывает городовой.

Маша подошла к ним.

Знаменитый писатель, увидев ее, страшно обрадовался, словнодавно ждал подкрепления и оно наконец пришло.

— Маша, это Тимофей Ильич Кольцов. А это Маша Вепренцева,моя… помощница.

— Мы знакомы, — громко сказал олигарх, — по бассейну.

Мирослава Цуганг-Степченко страдальчески подняла брови ипосмотрела на Лиду, та, в свою очередь, посмотрела на Надежду, а Надежда — наКатерину Кольцову. Катерина же смотрела исключительно на огурец, которыйприготовилась съесть.

— Ваш сын, — сообщил олигарх писателю, — отлично плавает.Они меня сегодня там уморили, в этом бассейне!

Неизвестно, что произошло в этот момент в голове у великогодетективщика, но только он почему-то не стал объяснять великому политику, чтоСильвестр вовсе не его сын, а сын Машин! Писатель улыбнулся неубедительнойотцовской улыбкой и даже руками несколько повел, как бы говоря — ну что ж с нихвозьмешь, дети, они такие!…

Маша от изумления открыла и закрыла рот.

— Я с удовольствием читаю ваши романы, — продолжал рокотатьполитик, — жена начала, а я… поддержал инициативу.

Жена иронически хмыкнула на заднем плане, но муж не обратилна нее никакого внимания.

— Из меня, вообще-то говоря, чтец плохой, я все больше подокументам специалист разным… — Тут он улыбнулся обаятельной улыбкой гиены,признающейся в том, что она, гиена, большой гурман, не всякие трупы уважает, атолько трупы свеженькие, к примеру, или, наоборот, тухленькие! — Но мненравится иногда… просто так почитать. Вот просто так, чтоб голову не грузило!

Жена опять хмыкнула, и Маша быстро глянула в ее сторону.Глянула и не увидела — от волнения.

— Мне больше всего нравится, что вы глупостей не пишете.

— Глупостей? — переспросил Воздвиженский.

— Ну да. Глупостей не пишете. Мне нравится. Вы же не пишетепро ментов или про бандитов!

— А почему про ментов или бандитов означает… глупость?

— Да потому что, кто про это пишет, ничего в этом непонимает! — Олигарх опять улыбнулся, и опять радостной гиеньей улыбкой. — Яминут двадцать посмотрел кино-то это, потом плюнул и не стал смотреть! Расстроилсядаже. Маразм сплошной. А у вас никакого маразма нету. Мне нравится, как выпишете. И еще Маринина нравится, а так больше никто.

Наверное, никто и никогда не хвалил писателя Родионова зато, что в его книгах «нет маразма», а если бы кому-то пришло в головупохвалить, от шутника мокрого места не осталось бы — Родионов умел быть резким.Но Кольцова он слушал смирно, как ученик воскресной школы — пономаря, звонящегов колокол.

— И про людей вы хорошо понимаете. Как это у вас, уписателей, так получается, все как-то на месте и в одну линию выведено, а я набумаге двух слов связать не мог!

— Не может, — подтвердила Катерина Кольцова.

Она дожевала свой огурец, вытерла салфеткой пальцы,поднялась и подошла к ним. Подойдя, она взяла мужа под руку, и вдруг оказалось,что они замечательная пара, что изумительно выглядят вместе, словно родилисьспециально для того, чтобы стоять вот так, под руку друг с другом, и Маша дажевздохнула тихонько. Расстроилась.

Мясистым мужицким пальцем Тимофей Кольцов тихонькопоглаживал запястье своей герцогини, и от этого его движения на Машу Вепренцевувдруг накатило смущение. Девичья стыдливость ее одолела, как будто олигарх ссупругой показывали стриптиз, хотя ничего подобного они вроде бы не делали.

Кажется, нечто похожее одолело и Родионова, потому что унего вдруг напряглись скулы, и он сердито посмотрел на Машу. Он всегда сердилсяименно на нее, если его что-то смущало или задевало, даже если происходящее кней никакого отношения не имело.

— Мы хотели завтра вашего ребенка забрать в Лавру, — сказалаКатерина Кольцова. — У нас экскурсионная программа. В кои-то веки приехали втакой дивный город, надо хоть что-нибудь посмотреть!…