— Я Валентин Залесский, — начал он, обращаясь к Максу. — Возможно, ты помнишь дело почти тридцатилетней давности. Твои люди отжали у моего отца бизнес и разорили. И такое вы проворачивали не впервые. Мой отец начал пить, а после погиб в автомобильной аварии, прихватив с собой и мать. Меня отдали в приют, но Терех, твой начальник службы безопасности, забрал меня к себе. Не по доброте душевной, — Валентин горько усмехнулся. — Он многих парней забирал, надеясь вырастить целый выводок бесстрашных,  на все согласных помощников. Я старался быть лучшим, и стал. Все потому, что моим разумом плотно завладела идея фикс отомстить. Сделать тебе так же больно, лишить самого дорогого.

Валентин ненадолго замолчал. Как видно, слова давались ему все же не так легко, как показалось вначале.

— Меня судили за дело Залесского, обвиняли в нападении и грабеже. — Макс заполнил эту паузу собственным замечанием. — Ты прав, времена были неспокойные. Многих приходилось убрать с дороги. Выживали сильнейшие. Впрочем, сейчас ничего не изменилось, разве что малиновые пиджаки сменили костюмы Гуччи. Но тогда моя несравненная Алла Комарова спасла меня, буквально за шиворот вытащила из-за решетки. Единственная, кого я любил… Но она не вынесла бы той жизни, что я вел. Узнав о ее беременности, предложил сделать аборт. Она сбежала. А когда я попытался ее найти, Терех сообщил, что Алла умерла. Я заглушал горе чем мог и как мог, безуспешно пытался забыть. Потом искал дочь…

— И поручил это Тереху, своей правой руке, — кивнул Валентин. — Но ему было не выгодно, чтобы у тебя появился наследник или наследница. Терех сам мечтал занять место во главе бизнеса. Но когда обнаружили неизлечимую болезнь и ты решил отдать все имущество на благотворительность…

— Сучий рак желудка!.. — вспылил Макс. — Когда сказали, что мне осталась пара месяцев, я отчаялся. Впервые в жизни.

— Терех не собирался выпускать бизнес из рук и отдавать то, что считал почти своим, на благотворительность, — продолжил Валентин. — Тогда он признался, что нашел след твоей дочери и подключил к делу меня. Сказал, что пришла пора вернуть все, что у меня отняли. Я должен был жениться, а по брачному контракту стать единственным распорядителем всего, что ты передашь дочери. Ирина… — он бросил виноватый взгляд в мою строну. — Она шла как приложение к деньгам и бизнесу. Вишенка на торте.

Мои руки непроизвольно сжались в кулаки, а из глаз брызнули слезы. Так все это была фальшь?! Валентин не заинтересовался мной по-настоящему, да и в институт пришел с одной целью — отомстить. Моей матери, отцу, мне…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Вишенка на торте…

Как же больно и противно ощущать себя вялой ягодой, пропитанной сладким, липким сиропом.

Все это был обман. Валентин вел себя так, что я не могла не влюбиться. Любая на моем месте отдалась бы этому мужчине по первому его требованию. Я всегда знала, что не являюсь какой-то особенной. Валентин почти переубедил меня в этом… Дал почувствовать себя желанной, необходимой, единственной и неповторимой. Его желанной женщиной.

И это все ради денег?..

Я всхлипнула — слишком громко в наступившем безмолвии. Мужчина в очках взял меня за руку и ободряюще пожал пальцы.

— Не позволю обижать мою дочь, — предупреждающе проговорил Макс. Он сказал это спокойно, но в голосе читалась неприкрытая угроза. — Никому не дам довести до слез. Ты хоть знаешь, что только что подписал себе приговор, малец?

Макс Бузин прищурился, а Валентин лишь кивнул.

— Знаю и считаю это заслуженным. Соглашусь с любым решением. Но для начала договорю, — он снова посмотрел на меня. Так, что мое сердце дрогнуло. — Да, я действительно хотел отомстить и считал свое поведение не подлостью, а восстановлением справедливости. Но полюбил Ирину, хотя прежде думал, что не способен на это. Понял многое и многое осознал. Моих родителей не вернуть.

— Простил соплячку?! — это Терех каким-то образом отлепил скотч. — Простил того, кто лишил тебя родителей?!

— Мой отец… Бузин не виноват в том, что он сел пьяным за руль. А за то, что отжал бизнес… Макса и так приложило не слабо. А Ирина… Разве она в чем-то виновата?

— Хлюпик! — рыкнул Терех. — Я растил тебя преемником, а ты подвел. Влюбился! Ничего херовее в жизни не слышал. Ничего, я сам расправлюсь с этой девкой и ее матерью. 

Слабое движение руки Макса  — и Тереху вновь залепили рот. А после вывели в коридор.

Больше я этого человека не видела.

— Значит, Алла жива?! — вдруг воскликнул Макс. Похоже, он только что осознал это. — Надо увидеть ее… пусть отвергнет, отвернется… Но я должен ее увидеть. Найти!

— Нечего искать, — вмешалась я. — Мама недалеко, в соседней клинике. Всего в часе езды отсюда…  Но ей только что сделали операцию, и я прошу… Я требую не трогать ее! Ей нельзя волноваться, это может ухудшить восстановление.

— Было три месяца… — Макс стал задумчиво загибать пальцы. — Потом еще пара недель. Да, пожалуй, еще дней десять подожду. Заодно приведу себя в порядок. А этого, — он указал на Валентина, — прикопайте где-нибудь.

— Нет! — я бросилась к тому, кто предал, но нашел силы признаться в этом. — Не смейте его трогать! Я сделаю все что угодно, стану вам хоть дочерью, хоть сестрой. Только не трогайте Валентина.

— Не надо, Ир. — Валентин коснулся моего плеча, но я скинула руку, как будто  она была ядовитым пауком. Отошла подальше.

— Пусть идет, — разрешил Макс. — Девочка моя, как же ты похожа на свою мать, особенно сейчас. Какая же ты смелая и красивая. У меня осталось не так много времени, но я хочу… — он закашлялся, согнувшись пополам. А после с рудом договорил: — Хочу хотя бы попытаться все исправить. Сделать что-то хорошее.

Запищали датчики, и в палату влетели сразу две медсестры. Максу сделали укол — кажется, успокоительное. Он откинулся на подушки и, прикрыв глаза, блаженно улыбнулся. Хотя, может, это добрые вести на него подействовали таким образом.

— Я Игорь Василевич, — представился мне коротышка в очках, — адвокат и личный нотариус вашего отца. Теперь, когда вы нашлись, Ирина, надо подписать документы. Ваш отец завещает вам все имущество.

— А нельзя как-то потом? — спросила, озираясь.