к свидетелям-экспертам. Еще одним поворотом событий в данном трагическом деле стало то, что Салли Кларк была найдена мертвой у себя дома в марте 2007 г.; служитель Фемиды указал в своем отчете, что никаких доказательств того, что она намеревалась совершить самоубийство, найдено не было, и заключил, что она умерла от острой алкогольной интоксикации. Ее смерть была истолкована как подтверждение тому, что она не смогла оправиться от несправедливого обвинения, выдвинутого в ее адрес, и снова Медоу был представлен прессой как злодей. Миссис Кларк изображали как получившую огромный урон жертву судебной ошибки. Именно некорректные статистические выводы профессора Медоу стали главной мишенью колоссальной ответной реакции, возникшей по поводу осуждения миссис Кларк. Ошибочность данного статистического доказательства неоспорима, однако в некотором смысле оно было использовано не только для того, чтобы поставить под удар самого свидетеля-эксперта, но также и для того, чтобы оспорить обоснованность выявленного и описанного им состояния (речь идет о MSBP. — Прим. пер.). Опровержение выводов Медоу и подрыв его авторитета оказали сильное влияние на доверие судей в отношении описанного им диагноза, и в глазах общественности подобные ему свидетели-эксперты воспринимались в некотором смысле как коррумпированные, извращающие правду и осуждающие невинных родителей.

Процесс развенчания свидетеля-эксперта можно также понимать как негативную реакцию против тех, кто видит и называет своим именем что-то принципиально невыносимое с точки зрения глубоко укоренившихся убеждений о материнстве. Лишение голоса Медоу и, косвенно, других свидетелей-экспертов аналогично молчаливому удушению детей, голоса которых таким образом не будут услышаны. Действительно, свидетелей-экспертов можно обвинять в том, что за своими шорами они видят только то что хотят видеть, но дело в том, что тщательное наблюдение за ходом дела и оценка беспристрастных экспертов часто имеют решающее значение для защиты детей.

Особенности предыстории матерей, у которых выявлено FII

Было установлено, что женщины с схематизированным расстройством составляют значительную долю матерей с MSBP. На основе проведенных клинических интервью и изученных доступных медицинских отчетов данное явление было охарактеризовано как «материнское соматизированное расстройство» (Livingston, 1987). Ливингстон связал сложные истории болезней матерей с MSBP с многочисленными необъяснимыми симптомами, повторными госпитализаииями и хирургическими процедурами без признаков того, что наблюдавшиеся у них симптомы были подделаны добровольно. Он отметил, что в этих историях болезни были найдены соответствия диагнозу соматизированного расстройства в той его формулировке, которая была указана в третьем издании «Диагностического статистического руководства» Американской психиатрической ассоциации (DSM-III, АРА, 1980) и сохранена в четвертом издании DSM. Описание таких матерей как лиц, страдающих от соматизированного расстройства в большей степени, нежели от сфабрикованных ими заболеваний, подобных синдрому Мюнхгаузена, впервые было предложено в специализированной литературе Ливингстоном (Livingston, 1987).

Особенности личных историй женщин с диагнозом MSBP включают в себя совершенные правонарушения и судимости по уголовным делам в подростковом возрасте, нарушения пишевого поведения, самоповреждение, насилие, включая сексуальное, или пренебрежение ими со стороны родителей (Adshead, 1997). В случае если женщины подвергались насилию, их представление о ценности их тела и о том, как допустимо его использовать, может быть сильно искажено, и они могут посредством своих тел выражать свою боль и отчаяние, а также гнев на родителей, которые, как они чувствуют, подвели и предали их. Чувство идентичности таких женщин может находиться в их телах, поскольку в их раннем детстве у них не было возможности развить четкое представление о себе как об отдельных от своих тел, которые рассматривались как объект, подлежащий наказанию или сексуальной эксплуатации со стороны взрослых. Область контроля и чувство самости прочно закреплены в теле, что, следовательно, наделяет его для таких женщин ключевым значением и функцией выразительности.

У женщин, занимающихся самоповреждением, и у женщин, которые наносят травмы и/или фабрикуют болезни у своих детей, есть весьма много общего. Развитие этих форм насилия может быть рассмотрено в контексте как социальных, так и индивидуальных факторов. Существуют важные взаимосвязи между самоповреждением и FII. И то и другое — явные выражения искаженного и поврежденного чувства самости, часто связанного с пережитым насилием.

Женщины с FII могут также иметь в анамнезе нарушения пищевого поведения, депрессию и самоповреждения. В этих проявлениях женского насилия агрессия женщин направлена против самих себя или против детей — главных объектов их власти и контроля. Тело самой женщины или, в дополнение, тело ее ребенка является фокусом женского насилия (Welldon, 1992).

Было высказано предположение, что корни риска того, что у детей будут сфабрикованы либо искусственно вызваны заболевания, могут лежать в характере привязанности женщин в их собственном детстве и в их отношении к миру, в их чрезмерной предрасположенности к принятию социально предписанных ролей матери или опекуна:

Основная роль лица, осуществляющего уход за ребенком, — это функция матери. От женщин ожидают, что они будут для своих детей главными взращивающими фигурами, будут к ним привязаны и нацелены на их защиту. Тем не менее матери с MSBP, совершившие преступления, связанные с данным синдромом, явно демонстрируют нарушения привязанности и способности сопереживать своим детям. Они вредят своим детям, не чувствуя их боли. Дети становятся объектами, которые их матери используют самым ужасным образом — для того, чтобы удовлетворить свои собственные потребности. Причины, по которым привязанности не удается развиться, разнообразны, но они проистекают из нарушенных объектных отношений начиная с самого детства матерей, из их опыта физического, сексуального и эмоционального насилия.

(Day, Parnell, 1998, р. 163)

Клинический случай.

Грейс: 24-летняя женщина, подозреваемая в фабриковании/искусственном инициировании заболевания у ребенка (FII)

Харриет, десятимесячная девочка, была доставлена с проблемами дыхания в хирургическое отделение ближайшего приемного покоя ее матерью Грейс, 24-летней женщиной, которая за три года до этого проработала в этом отделении санитаркой в течение примерно года и трех месяцев. Она была очень обеспокоена состоянием ребенка и хорошо осведомлена о возможных его последствиях, таких как астма или бронхит. Врач-терапевт не обнаружил ни явной органической причины состояния ребенка, ни признаков скопления жидкости в грудной клетке, ни хрипов. Первоначально