он был впечатлен познаниями матери, ее беспокойством и очевидной осведомленностью в медицинских вопросах, но вслух заметил, что не смог обнаружить у младенца никаких физических признаков, которые подтвердили бы ее наблюдения.

Через несколько недель Харриет снова была доставлена в хирургию ее матерью, которая на этот раз выразила озабоченность по поводу синяков вокруг глаз ребенка. Объяснить эти синяки было нелегко. В этой связи терапевт проявил некоторую обеспокоенность по поводу благополучия ребенка, поскольку такие синяки могли быть связаны с асфиксией либо с попытками удушения, но врач не был уверен, что обладает достаточными доказательствами для того, чтобы связаться с социальными службами и сигнализировать им о возможном насилии в отношении ребенка. Хотя Грейс требовала направление в специализированное отделение по респираторным заболеваниям, это требование удовлетворено не было. Она настаивала на том, чтобы синяки вокруг глаз были тщательно исследованы врачом-специалистом, однако терапевт предложил ей назначить еще одну встречу с ним на следующей неделе, чтобы проверить состояние ребенка.

На следующей встрече Грейс казалась спокойной и сдержанной, но непреклонной и настаивала на своей точке зрения; Она жаловалась, что у Харриет была рвота, что синяки вокруг глаз сохранялись и что у ее дочери по-прежнему продолжались приступы, во время которых ей было трудно дышать.

Грейс выразила опасение, что ребенок страдает от астмы, и настаивала, чтобы у Харриет было диагностировано именно это заболевание, а ее состояние рассмотрено как неотложное. Терапевт чувствовал себя встревоженным тем, что, по его мнению, подход Грейс был чрезмерно настойчивым, а также тем, сколько плакала Харриет и какой раздраженной она была. Он внимательно осмотрел Харриет в ходе третьей встречи и обнаружил отек и болезненную зону на ее левой ручке. Он немедленно направил ребенка на рентгеновский снимок, который показал, что у нее был спиральный перелом левой руки, а также другие следы ушибов, свидетельствовавшие о произошедших ранее травмах. Теперь подозрения терапевта в том, что эти травмы не были случайными, усилились, и он связался с социальными службами, которые внесли имя Харриет в Реестр защиты детей под категорией «угрозы физического насилия».

Грейс отрицала, что она сыграла какую-либо роль в появлении этих травм или что их мог нанести ее муж, поскольку в течение последних месяцев по несколько дней в неделю он отсутствовал по делам и не был дома в то время, когда, как предполагалось, у ребенка случился спиральный перелом. Все еще не было ни доказательств, ни непосредственного наблюдения затруднений дыхания или рвоты у Харриет, несмотря на утверждение Грейс о том, что это происходит практически ежедневно, когда они с дочерью дома вдвоем.

Грейс и ее муж, Мик впоследствии были обследованы социальными службами и психиатром-консультантом, работавшим в службе детской и семейной психиатрии. Психиатр пришла к выводу, что у Грейс была низкая самооценка и трудности с тем, чтобы отстоять себя, однако никаких признаков психического заболевания обнаружено не было. Она также оценила Мика как менее красноречивого и сообразительного, чем Грейс, но у нее сложилось впечатление, что у него была ярко выраженная потребность в том, чтобы утвердить контроль над своей женой. Грейс сообщила, что однажды, после того как она погуляла с друзьями, он напал на нее физически и что в отношениях с ней у него была склонность к ревности и собственничеству, выражавшаяся в том, что он побуждал ее оставаться дома и как можно меньше общаться с друзьями и ее родительской семьей.

Хотя детский психиатр-консультант не сообщила в своем отчете о серьезной обеспокоенности по поводу склонности матери к обману и об опасной динамике семьи — по той причине, что некоторые из заключений, к которым она пришла, являлись всего лишь предположениями, — она заявила, что спиральный перелом является почти классическим случаем так называемого «синдрома избиваемого ребенка». В ходе неофициальной беседы со мной она выразила мнение, заключавшееся в том, что у Грейс было несколько факторов риска, свойственных для материнского насилия, и что она по-прежнему испытывает серьезную озабоченность по поводу благополучия ребенка, находящегося на попечении Грейс. Она считала достаточно вероятным, что Грейс страдает от MSBP, но сказала, что она не считает, что может поставить этот диагноз в отчете для суда.

Меня попросили оценить риск, который Грейс представляла для Харриет в свете возникновения неслучайных травм, ответственность за которые оба родителя отказывались нести. Мне было известно, что, согласно психиатрическому заключению, травмы, вероятнее всего, были нанесены матерью и что ее поведение было характерно для человека с давними психологическими трудностями в самооценке и самовыражении. Психиатр также пришла к выводу, что у мужа Грейс не было выявлено признаков формального психического заболевания или расстройства личности. Представление родителей о процессе развития ребенка оказалось довольно сложным, хотя муж описывал Грейс как «идеальную мать». В супружеских отношениях была история некоторых сексуальных проблем, связанных с беременностью Грейс ее первым ребенком, Харриет. Муж сказал, что он был «в восторге», когда узнал, что Грейс ждала девочку, поскольку сам он был родом из семьи, в которой было три мальчика; Грейс сказала, что для нее поз будущего ребенка во время беременности значения не имел.

Харриет родилась на четыре недели раньше срока, и ее появление на свет, произошедшее при помощи кесарева сечения, не было простым. Грейс с нетерпением ждала естественных родов, но на сроке в 36 недель ей был поставлен диагноз отслойки плаценты. При рождении Харриет весила около 2 кг 300 г. и страдала желтухой, лечение которой требовало фототерапии. Грейс описала чувство потери и беспокойства, возникшие в связи с тем, что ее отстранили от ухода за девочкой, которую поместили под лампы, и свой страх, что желтуха серьезно отразится на состоянии печени ребенка, а не окажется просто обычным и легко излечивающимся осложнением преждевременных родов. Харриет медленно набирала вес, и Грейс сказала, что это тоже ее беспокоило, особенно ее расстраивало то, что она не кормила дочь грудью. С видом знатока она рассказывала об «остановке Харриет в развитии», а спустя четыре месяца — о том, как ситуация изменилась с введением в рацион ребенка твердой пищи.

В течение первых нескольких недель жизни Харриет у Грейс был пониженный фон настроения, что она описывала как чувство неудачи, поскольку роды не были естественными. Она испытывала сильное беспокойство по поводу того, выживет ли дочь. То, что Грейс не смогла кормить дочь грудью,