– Ничего. Отдохнет – успокоится, – с оптимизмом предрекпрофессор Понсфут Джонс. – А где она сейчас?

– Я оставил ее в доме помыться и привести себя в порядок. –Ричард недоуменно добавил: – У нее нет при себе никаких вещей.

– Да? Вот это неудобно. Как вы думаете, может быть, онарассчитывает, что я одолжу ей пижаму? У меня осталось всего две, из них однасовсем порвалась.

– Как-нибудь она обойдется, пока не прибудет грузовик сбагажом. Честно сказать, я просто не понимаю, что она там делала, одна на пустыннойдороге?

– Теперешние барышни – удивительный народ, – вздохнулпрофессор. – Где только не появляются. Мешают работать. Уж кажется, здесь такойотдаленный угол, можно не опасаться гостей, – ан нет, автомобили и публикасваливаются на голову, когда совсем не до них. Смотрите-ка, работыостановились, должно быть, время обедать. Нам с вами лучше пойти в здание.

Трепещущая Виктория увидела совсем не того профессораПонсфута Джонса, каким его себе представляла. Он оказался небольшого роста, сбрюшком, голова спереди до макушки лысая, а взгляд живой и веселый. Квеличайшему изумлению Виктории, он протянул ей навстречу руки.

– Ну, ну, Венеция, – то есть Виктория, я хочу сказать, –какой сюрприз! Почему-то мне взбрело в голову, что тебя надо ждать в будущеммесяце. Но все равно я рад тебя видеть. Очень рад. Как поживает Эмерсон? Какего астма, надеюсь, лучше?

Виктория успела чуть-чуть опомниться и пролепетала, что састмой все в порядке.

– Зря он так кутает горло, – убежденно сказал профессор ПонсфутДжонс. – Это большая ошибка. Я ему говорил. Вообще ученые академическогосклада, которые всю жизнь топчутся при университетах, слишком много вниманияуделяют собственному здоровью. Не стоит о нем думать. И будешь всегда здоров.Ну, хорошо, ты пока поживи тут, акклиматизируйся. Моя жена приедет через неделю– или через две? – она неважно себя чувствовала последнее время. Надо будетпоискать ее письмо. Ричард мне сказал, что твой багаж еще не прибыл. Придетсятебе как-то выходить из положения. Я не смогу отправить грузовик раньше чемчерез неделю.

– Ничего не поделаешь, – ответила Виктория. – Значит,как-нибудь обойдусь.

Профессор Понсфут Джонс весело хихикнул.

– Мы с Ричардом мало что тебе сможем предложить. Зубнующетку – это пожалуйста. В экспедиционных запасах масса зубных щеток. Есть вата,если тебе нужно, и… да, тальк, и… ну, носки, носовые платки. А так, боюсь,больше ничего.

– Не беда, устроюсь. – Виктория радостно улыбнулась.

– Имей в виду, кладбище пока не попалось. Откопалипрекрасную стену. И в дальних раскопах массу черепков, можно будет, наверно,подобрать кое-что для склейки. Словом, работа тебе найдется. Я забыл, тыфотографируешь?

– Немного, – осторожно отозвалась Виктория, радуясь, чтозашла речь о предмете, которым она худо-бедно все-таки владеет.

– Вот прекрасно. И проявлять умеешь? Я на старинный лад ещепользуюсь пластинками. Темный чулан у нас оборудован примитивно. Вы, молодежь,привыкли к современному оборудованию, работать с устаревшей техникой вам ненравится.

– Мне нравится, – сказала Виктория.

Из экспедиционных запасов она раздобыла себе зубную щетку,тюбик пасты, губку и тальк.

В голове у нее был полный сумбур, подошло время все обдуматьи внести ясность. Ее тут явно принимают за другую девушку, по имени Венеция, апо фамилии – бог весть, которая должна присоединиться к экспедиции позже, она,говорят они, антрополог. А Виктория даже вообще не знает толком, что это такое– антрополог. Надо будет посмотреть в словаре, если у них тут есть. Эта девушкаприедет самое раннее через неделю. И, значит, так: предстоящую неделю, пока небудет машины в Багдад, Виктория сможет прожить здесь в качестве этой самойВенеции, поддерживая профессора Понсфута Джонса в его заблуждении. Профессор еене беспокоил, он явно представлял себе действительность довольно смутно, егоможно было не опасаться. Опасения внушал Ричард Бейкер. Уж очень он внимательнок ней приглядывался, с ним надо все время быть начеку, иначе он ее в два счетаразоблачит. По счастью, ей довелось поработать какое-то времясекретарем-машинисткой в лондонском Институте археологии, она запомниланекоторые слова и выражения, и они теперь придутся как раз кстати. Только бы,боже упаси, не ляпнуть что-нибудь невпопад. Впрочем, мужчины вообще так свысокаотносятся к женщинам, что если даже и сделаешь ошибку, это будет воспринято нес подозрением, а скорее со злорадством, как лишнее доказательство женскойнепроходимой безмозглости.

Тем самым Виктория получала хоть какую-то передышку, а этокак раз то, что ей было нужно. В «Масличной ветви» ее исчезновение должно быловызвать переполох. Ну, выяснится, что она сбежала. А дальше-то куда делась? Пустьпопробуют выследить. Автомобиль Ричарда свернул в пустыню, не доехав доМандали, поэтому, что она в Тель-Асваде, им и в голову прийти не может. Простопропала, как в воздухе растаяла. Вернее всего, в «Масличной ветви» решат, чтоона умерла. Заблудилась в пустыне и погибла от зноя и жажды.

И очень хорошо, что они так решат. Жаль, конечно, что иЭдвард придет к такому выводу. Но ничего не поделаешь. Пусть его мучаетсовесть, что уговаривал ее подружиться с Катериной – а она вдруг возьмет иобъявится – то-то ему будет радость! – словно воскресшая из мертвых, живая иневредимая, только уже не брюнетка, а блондинка.

Тут она снова задумалась над загадкой: зачем они (кто бы онини были) покрасили ей волосы? Какая-то причина этому должна быть. Но какая? Виктория,хоть убей, не понимала. Одно ясно: очень скоро волосы отрастут и покажетсячернота у корней. Ну и видик у нее будет тогда – крашеная платиновая блондинка,у которой нет ни пудры, ни губной помады! Надо же, какой ужас! Ну, да ничего,сказала себе в утешение Виктория. Зато я жива, верно? И могу пока преспокойножить в свое удовольствие еще целую неделю. Ведь интересно же поработать вархеологической экспедиции, поглядеть, что это за наука такая. Только бы несплоховать, не выдать себя.

Легко, конечно, сказать. О чем только они не говорят! Имена,публикации, архитектурные стили, виды керамики. Тут держи ухо востро. Посчастью, хорошие слушатели всегда в цене. Виктория слушала обоих ученыхархеологов во все уши и вскоре уже набралась профессиональных словечек иоборотов.

Да еще, оставаясь в здании одна, она украдкой, второпяхчитала книги и справочники. При экспедиции имелась хорошая библиотека, Викториябыстро усвоила кое-какие азы. И, сама того не ожидая, получала от всего этогобездну удовольствия. Утречком рано, выпив принесенного в комнату чаю, онабежала на раскопки. Помогала Ричарду фотографировать. Притирала и склеивалачерепки. Смотрела, как идет работа, любовалась искусством и аккуратностьюпростых землекопов с кирками, восхищенно слушала смех и пение мальчишек,которые бегом относили и вываливали на насыпь корзины с грунтом. Она сталаразбираться в периодах, различала слои,[119] держала в голове результатыпрошлого сезона. Единственное, что ее страшило, это как бы вправду необнаружились захоронения. Сколько ни читай, а как при этом полагается себявести специалисту по антропологии, все равно совершенно непонятно. «Еслинаткнемся на кости или на могилу, надо будет заболеть тяжелой простудой, –сказала себе Виктория. – Нет, лучше острым приступом печени. И лечь в постель».