Достав из кармана джинс тёмную пачку, он достал из неё сигарету. Закурив, выпустил белёсый дым в приоткрытое окно, и повернувшись ко мне, спросил:

—А как бежала бы? Через окно не выйдет,— намекнул на решётку,— на выходе люди…

Я поджала подбородок и, прихватив зубами нижнюю губу, молча проследила за тем, как искривились его губы…

У меня был кухонный нож. Я стащила его пару дней назад и прятала под кроватью. Вряд ли Архип будет рад такому повороту… и странно, что пропажу до сих пор не обнаружили.

—Спасибо,— пробормотала, потупив взгляд. Пожалуй, мне стоило его поблагодарить.

—За что?— по очередной сухой усмешке я поняла, что он догадался о чём идёт речь.

—За сегодня,— с некоторой отчужденностью, я вздохнула и прижала ладони к лицу,— За то, что не оставил меня там… спасибо.

Я так и не решилась залезть под кровать, чтобы достать оттуда нож. Глотая страх, я завороженно смотрела на дремлющего Архипа. Борясь со сном, он всё же проиграл. Его веки почти незаметно дрожали, а длинные чёрные ресницы отдавали тень, делая тёмные круги под глазами ещё более заметными.

Я вовсю кляла себя за то, что не могу ступить и шагу. Но при этом я отдавала себе отчёт в том, что эта комната — моё убежище. Как только выйду за порог — проблемы сами найдут меня. Возможно, не будь сейчас в доме Петра и всей этой мерзкой компании, я была бы немного смелее. А потому, мысль о том, чтобы стащить у Архипа ключ от моей спальни, исчезла так же быстро, как и возникла. Это самоубийство.

Жди? Порой, простое оказывается самым сложным…

Несмотря на то, что время близилось к утру, рассвет был очень далеко. Ночь казалась бесконечной. Как и моё прибывание здесь.

Откинув одеяло, я осторожно опустила ноги на прохладный пол. Бесшумно вздохнула и, покосившись на Архипа, поднялась с кровати. Тихий скрип показался мне громогласным. Зажмурившись, я подняла плечи и скрипнула зубами. Нарочито медленно сосчитала до пяти, а затем посмотрела на своего дозорного.

—Далеко собралась?

Чёрт…

Нащупав рукой шнурок на штанах, нервно затеребила его, отыскивая ответ.

—Нет,— сглотнув напряжение, прикусила нижнюю губу.

Вздохнув, Архип тихо закряхтел и, размяв пальцами шею, усмехнулся. Покачав головой, он впился ладонями в подлокотники, и оттолкнувшись от них, поднялся на ноги. В пару шагов приблизился ко мне и, остановившись в полуметре, прохрипел:

—Думала, я сплю?— его рука неспешно поднялась до уровня моего лица,— скажи мне, что ты не планировала глупостей, Вера?— почти умоляющим тоном.

Я задержала дыхание, когда костяшками пальцев он невесомо провёл по моей щеке. Коснулся мочки и обвёл ушную раковину, заправляя растрёпанные волосы. Облизнувшись, он перехватил мой немигающий взгляд. Сонные глаза были слишком чёрными. Он, кажется, был рассержен.

—Я не…— кончик моего языка быстро пробежался по пересохшим губам,— я не собиралась… правда.

—Почему я не верю тебе, м?— хрип сменился шепотом, отчего по моим рукам сразу побежали мурашки.

—Я просто хотела размять ноги… мне не спалось.

Широко распахнув глаза, я стойко выдерживала тяжёлый взгляд напротив. Моё бормотание, кажется, его совсем не впечатлило. Продолжая натягивать уголок рта, он внимательно смотрел на меня. Изучал моё лицо в тусклом свете ночника, чем вызывал мелкую дрожь в ногах. Моя спина покрывалась липким потом.

—Ты так похожа на неё,— проговорил, тщательно скрывая свои эмоции,— будто двойняшка…

Смысл сказанного дошёл до меня не сразу. Я опрометчиво дёрнула уголком губ, будто он сказал что-то забавное… но спустя несколько секунд, я всё же осознала, что услышала нечто сокровенное. Словно передо мной приоткрыли тяжёлый полог, за которым скрывалась истина. Распахнув рот, я хватала губами напряжённый воздух и всматривалась в чёрную бездну, что сгущалась на дне его глаз.

—На кого?— всё же выдавила из себя, сглатывая вязкую слюну.

Он наклонил голову к плечу, будто рассматривая меня под другим углом. Цепкий и слегка отрешённый взгляд заставлял мои поджилки трястись. Я нервно топталась на месте, не зная, куда себя деть.

—Я, должно быть, спятил, раз говорю это…

На секунду мне показалось, что сейчас самое время… самое время для того, чтобы копнуть поглубже.

Моя рука сама потянулась к его запястью. Обхватив его, я большим пальцем провела по грубоватой коже, покрытой тонкими тёмными волосками. Архип посмотрел вниз. Туда, где мои белые и ледяные пальцы гладят его руку. Безумие…

—Олеся,— произнёс с надрывом и посмотрел мне в глаза. Я почувствовала холод. И всё тот же липкий страх.— Её звали Олеся.

—Что с ней?— боясь, что тонкая нить, натянутая между нами, вот-вот лопнет, я продолжала водить пальцем по его запястью.

—Её нет,— тихо усмехнулся, снова опуская взгляд на наши руки,— я потерял дар речи, когда впервые увидел тебя, Вера. Идиот… думал, что это не повлияет никак…

—Кто она?— вряд ли сестра… я видела это в его глазах. Холодных и безэмоциональных… но сейчас в них что-то промелькнуло. Будто крошечная вспышка, в которой можно было рассмотреть едва уловимое чувство.— Твоя жена?

—Я ведь только поэтому помогаю тебе, Вера. Только поэтому. Хотя не должен.

Сбитая с толку, я не шевелилась. Не вздрогнула даже тогда, когда он, освободившись от моих прикосновений, поднял руки вверх и пальцами зарылся в мои волосы. Боясь пошевелиться, я тяжело дышала и дрожала, когда Архип склонившись надо мной, втянул воздух рядом с моей шеей.

Я не она. Я не она…

Повторяя это про себя, я ждала, когда мужские руки отпустят меня. Я ждала этого и одновременно боялась. Это было похоже на магию, что рассеется с наступлением рассвета.

Ночь… она милосердна и безжалостна. Она может укрыть и причинить боль. Правильно говорят: ночью мы становимся другими.

Виктор

Я чувствовал как бешено забилось мо сердце, когда Драгош, харкаясь кровью, ревел как раненный зверь. Нет, даже звери так не ревут. Так может только человек, находящийся на предсмертном одре. На бетонном полу под моими ногами валялись уже два его передних зуба, а мои руки были по локоть выпачканы бурой кровью этой гниды.

—Не говори мне больше, что ты меня не понимаешь, Драгош,— я положил плоскогубцы на высокий ящик, который служил мне столиком,— мы ведь не чужие люди… так? А ты человек образованный, насколько я знаю… почти полиглот.

Моя усмешка заставляет его замолчать. Крик сменяется протяжным стоном и он снова сплёвывает на пол густую кровавую слюну. Поднимает голову и, корчась от боли и первобытного страха, пытается мне что-то сказать… но его челюсть дрожит так, что все слова превращаются в кашу.