– Только не думай, что вы зря мне ее тогда подарили, – продолжал я. – Она дала мне базу и возможность великолепного старта. Я и тогда, и сейчас невероятно вам благодарен.

– Знаю. Но если что-то было необходимо тебе раньше, это не значит, что оно нужно тебе сейчас. Если хочешь продать ее – продавай.

– Спасибо!

– А девушка? У вас с ней все нормально?

Я не удержался от предательской мысли, что Бриджет возликовала бы, услышав, как ее называют девушкой, как бы неполиткорректно это ни звучало. Она была очень хороша собой и обладала внешностью, которая сохраняется надолго, но все равно была уже не юна, хотя и не старуха. Я не знал, что ему ответить.

– Да нет… Все идет как всегда.

– Но?

– Дело в том, что за время моих изысканий мне напомнили, каково это – быть влюбленным. Я думал, что уже забыл.

– Опять-таки, ты вспоминаешь, каково быть влюбленным и молодым. Любовь почти в шестьдесят, как бы ни убеждали нас сентиментальные американские фильмы, не то же самое.

– Может быть. Но наверняка больше, чем то, что есть у меня сейчас.

– Тогда, конечно, надо искать, – медленно кивнул он. – Скажи, ты в своих разъездах видишься с Сереной Грешэм?

Вопрос возник из ниоткуда, и у меня чуть не перехватило дыхание. Сегодня мой старый добрый отец выдает сплошные сюрпризы. Неужели он помнит Серену? Откуда ему известно, какие чувства я к ней испытывал? Разве что он превратился в кого-то другого. Мы не упоминали ее имени лет тридцать, и к тому же я никогда не поверю, чтобы отец настолько интересовался моей жизнью, чтобы обращать внимание на мои любовные предпочтения.

– Нет. Так, слегка… Изредка… – ответил я. – На каком-нибудь приеме в Лондоне. Не более того.

– Она же вышла замуж?

– Да.

– Брак счастливый?

– Я слишком мало ее вижу, чтобы составить впечатление. У нее двое взрослых детей, и она по-прежнему живет с ним.

Отец обдумал мой неуклюжий ответ:

– Знаешь, я не уверен, что ты был бы счастлив.

Подобную фразу тяжело услышать от собственного родителя в любом возрасте, но она следовала почти сразу за самым щедрым жестом, какой он мог сделать, и я не хотел отвечать резко.

– Я лишь жалею, что мне не представился шанс узнать, – только и сказал я.

– Ты не стал бы писателем. Застрял бы в Сити. Чтобы заработать столько денег, сколько нужно на ее содержание.

– Не обязательно.

На это он только фыркнул. Уверенность отцов в собственной непогрешимости, особенно когда речь идет о людях, с которыми ты был близок, а он едва знаком, приводит в бешенство. Но опять-таки, после предыдущей части разговора я не хотел лезть в драку.

– Сегодня множество людей живут совсем не так, как их воспитали. Ты, например.

– Возможно. Но моему поколению не дали выбора, и поверь, старые привычки отмирают плохо. Я-то знаю. – Он заметил, что я еле сдерживаюсь, чтобы не вступить в бой, защищая Серену, и смягчился. – Я не говорю, что она мне не нравилась, мне только казалось, что вы друг другу не подходите.

– Ладно, пусть так, – проговорил я и замолчал.

В разговоре повисла неловкая пауза. Отец вдруг осознал, что рискнул вступить в чужую, может быть даже болезненную, сферу. Он шутливо улыбнулся, чтобы снова все наладить:

– Надеюсь, я еще успею познакомиться с новой девушкой, когда она появится.

– Я тоже надеюсь, – искренне ответил я. Мне очень жаль, что он уже так и не успеет.

Остаток дня мы обсуждали завещание. Теперь мне разрешили его прочитать. Дом, как и было сказано, отец оставил моей сестре, а остаток капитала разделил между моей племянницей, двумя племянниками и мной. По моим представлениям, это было не вполне справедливо, поскольку в данном случае Луизу и ее детей следовало рассматривать как одно лицо, но отец при мне позвонил своему адвокату и надиктовал дополнительное распоряжение, которое отдавало мне в собственность все содержимое дома, так что придираться я не хотел. На том и порешили. Его пожелания по церковной службе оказались весьма благопристойны. Все очень скромно, чинное прощание, а не помпезная церемония.

Мы сидели на кухне, заваривали чай, и отец снова заговорил о моей жизни. Миссис Сноу оставила все для чая на кухонном столе, вместе с завернутым в пленку печеньем. Похоже, экономка считала, что он не способен запустить с нуля даже простейшую домашнюю операцию, и, видимо, была права.

– По-моему, Дэмиан зря это затеял, – прервал молчание отец, заливая кипятком дешевые чайные пакетики. – Кончится тем, что ты нарушишь баланс жизни, которая без тебя шла прекрасно. Какой-то мужчина или какая-то женщина вдруг станут в тысячу миллионов раз богаче своих братьев и сестер, богаче любого своего родственника. Перед его или ее матерью встанет задача сообщить мужу, что их старший ребенок – незаконнорожденный. Это будет нелегко.

– А если появление этих денег приведет к тому, что человек, стесненный нищетой, вдруг обретет крылья и добьется грандиозных целей?

– У тебя получается, как в бульварном романе из привокзального киоска.

– А у тебя – как у чиновника из отдела охраны труда.

Он откусил кусок диетического печенья. Даже с печеньем миссис Сноу осторожничала.

– Несправедливо и то, что Дэмиан возложил это бремя на тебя. Да и доверять ему особо нельзя.

– Это так! – Однако я не хотел делать вид, будто не знаю, почему Дэмиан обратился именно ко мне. – К сожалению, у него никого больше не было. Никто другой бы не взялся.

– Может быть. Но мне кажется, он не отдавал себе отчета, на что тебя обрекает.

Это было странное замечание, которого я не предвидел.

– Почему? На что такое особенное он меня обрекает?

– Тебя заставили вернуться в свое прошлое и сравнить его с настоящим. Вынудили вспомнить, чего ты ждал от жизни в девятнадцать лет, сорок лет назад, когда ты еще не знал, что такое жизнь. Ты должен снова увидеть, чего вы хотели от жизни – глупые накрашенные девочки и тщеславные, кичливые мальчики, с которыми ты тогда повсюду таскался. Теперь благодаря Дэмиану ты должен увидеть, что с ними всеми стало. Что стало с тобой. К старости подавляющее большинство тех, у кого есть хоть какие-то мозги, должны примириться с разочарованиями, но тебе еще рановато делать такое открытие. Ты вынужден испытать недовольство жизнью, когда уже слишком поздно, ну или почти поздно что-то исправить, но вместе с тем слишком рано, потому что впереди у тебя еще много лет жизни с этом недовольством. Дэмиану следовало бы испортить свою жизнь, а не твою.

– Ему уже не осталось что портить.

– Не важно.

И он, конечно, был прав.

Счастливое ли это наитие? То, чем объясняют странные, случайные совпадения, которые вдруг придают ощущение определенности нашей хаотичной жизни? Или наитие – это случайно приобретаемое знание? Неосознанные выводы, приводящие к глубокому пониманию хода событий? Во всяком случае, именно такое наитие вмешалось на следующем этапе похода, в который отправил меня Дэмиан.