На общем собрании персонала, которое происходит в актовом зале, Агапиос оповещает всех о положении вещей и предлагает вознаграждение тому, кто может предоставить точную информацию о виновниках поломки стержня. Он стоит на подиуме и вещает, а мои мысли мечутся, в глазах всплывают образы Шахты, мамы, бледного костлявого лица Агапиоса, который заглядывает мне прямо в душу. Хотя по неведомой причине я сейчас куда меньше боюсь его, чем боялся раньше. Вместо страха чувствую вражду, что-то вроде вызова… Как будто он – враг, которого мне нужно перехитрить и одолеть. Просто препятствие у меня на пути.

Потом приходит время платить по счетам. Всю пятую смену мы с Нико проводим за доставкой выплат людям, у которых Отель арендует те или иные помещения. Нико называет это укреплением социальных связей.

Мы выходим на улицу Манилы, запруженную таким количеством автомобилей, сколько я никогда еще не видел. Машины гудят, люди кричат. Филиппинцы, похоже, не обращают внимания на дорожное движение и переходят улицы так же спокойно, как если бы они шли по парку.

Нико ступает на дорогу прямо перед разноцветным автобусом, и у меня нет выбора, кроме как храбро устремиться за ним. Мы переходим улицу, уворачиваясь от автомобилей. Нико ведет себя странно после нашего возвращения из Гондураса. Он будто бы стал со мной холоднее, отстраненнее. Я не понимаю, почему.

– Ты что, на меня обижаешься? – спрашиваю, шарахаясь от машины, которая увидела пустое место на нужной полосе и спешит его занять.

– Нет, – отзывается он.

– Тогда в чем дело? Ты выглядишь сердитым или обеспокоенным. В общем, каким-то другим.

Нико со вздохом тянет меня за собой в ближайший переулок, где не так шумно.

– Мы оба стали другими, – объясняет он. – Теперь мыс тобой связаны кровью. – Он прислоняется спиной к грязной стене. – Хотя, если честно, я не ожидал, что так получится.

– Я… не понимаю.

Он ерошит ладонью волосы.

– Между людьми действует немало видов связи. Тем, кто связан друг с другом по природе и от рождения – как вы с отцом, – свойственно притягиваться друг к другу. Объединенные службой, вынуждены следовать за своими хозяевами. Но люди, связанные как равные, невольно делятся друг с другом частицами самих себя. Они меняют друг друга, хотят сами того или нет. И вот сейчас я знаю, что ты ужасно тревожишься.

– Ты можешь ощущать мою тревогу?

– Помнишь контракт: «Мы разделяем друг с другом все, что имеем»? В тебе теперь есть частица меня. И мы не просто запечатали контракт подписями. Мы запечатали его самими собой. Возврата нет. Ты меняешь меня, а я – тебя.

– Мне сразу показалось, что это звучит опасно.

Однако же странно: у меня нет ни малейшего ощущения, что я меняюсь.

– Я все равно рад, что это сделал, – Нико распрямляет плечи. – В любом случае ты слишком сильно паришься насчет риска. Это выматывает.

– Извини.

Он смеется.

– Слушай, малыш, ты совершенно не должен передо мной извиняться. Все равно этап уже пройден. Теперь мы – братья, члены одной семьи.

«Семьи»… От этого слова у меня щемит в груди.

– Эгей, – Нико хлопает меня ладонью по плечу. – Не будь таким мрачным. Мы его найдем.

– Мое время на исходе.

– Я сейчас работаю над планом, который может нам помочь, – подмигивает он. – Я же тебе говорил: делаю все, что в моих силах. Твой отец вернется к тебе раньше, чем ты мог надеяться.

* * *

На следующий день Старик для поддержания духа персонала объявляет о торжественном открытии бассейна Отеля. Бассейн не работал уже несколько месяцев: был на ремонте.

– Нам повезло, – говорит Сев, когда мы с ним и с Нико едем в лифте, переодевшись в купальные костюмы. Это один из гостевых лифтов с роскошным видом на три стороны: гейзер, горную реку и город – похоже, где-то в Южной Африке. – Полосатый как раз хочет с нами увидеться. Можно будет встретиться в бассейне.

– А разве нас не заметят? – спрашиваю я. – Ну, в смысле, не заметят его?

– Мы встретимся в пещерах под бассейном, – поясняет Нико и встряхивает меня за плечи. – Кроме того, эй, привет, это же бассейн! Тебе ужасно понравится. Вода подогретая, из геотермального источника Йосемитского национального парка!

Я потираю водонепроницаемый пластырь, наклеенный на ладонь. Порез от клина Нико все еще болит.

– Может, нам лучше в это время заняться поисками прохода на 4-й этаж?

Нико качает головой.

– Доверься мне. У нас еще есть время.

Двери лифта разъезжаются, и мы выходим на дощатый настил – пляжный променад, разделяющий два совершенно разных места.

По правую руку простирается белый песчаный пляж, сбегающий к хрустально-чистому океану. Один из сотрудников Европейского отделения стоит на стремянке возле огромного песочного замка и посыпает его связующей пылью, чтобы сделать долговечным. Гости Отеля сидят в шезлонгах, пьют через соломинку разноцветные коктейли и едят сладости в виде ракушек. Несколько серферов катаются на волнах.

А по левую руку – другой пейзаж. Променад ведет к озеру, гладкому, как стекло, по поверхности которого скользят рыбачьи лодочки. Вокруг возвышаются горы. Запах хвои и чистейшей воды мешается с соленым ветром с океана под небесами, которые посредине разделены на рассветную и закатную части.

Я улыбаюсь, подставляя лицо волне тепла.

– Я вижу два солнца!

– Солнце всего одно, – говорит Нико. – Просто ты видишь его с двух ракурсов одновременно.

– Променад связывает озеро и берег океана, – объясняет Нико. – Как только с него сойдешь, окажешься в одном из двух этих мест и перестанешь видеть другое.

Я смотрю на разделительную черту в небе над променадом, где мешаются розовый рассвет и оранжевый закат.

– Я думал, какое-то место можно привязать только с помощью двери или портала.

– Это очень старый способ привязывания. Променад со временем впитал в себя обе локации и соединил два места без нужды в двери.

Вспышка света со стороны озера привлекает мое внимание. В центре озера поднимается огромная скала, по форме напоминающая палец, и с нее в воду обрушивается водопад, высокий и пенистый, и льется он из древнего портала наверху скалы.

– Палец Великана, – говорит Сев. – Одно из чудес Отеля.

Статуя кажется не ниже, чем окружающие ее горы. Я смотрю на место, где водопад соединяется с водой озера, ожидая, что там будет всплеск пены, но водопад вовсе не стекает в озеро. Он проходит сквозь.

– Там есть дыра, – осознаю я. – В озере… есть дыра.

Квадратный деревянный портал, находящийся сразу под поверхностью воды. Тихие озерные воды беззвучно переливаются через его край и падают вниз, в темноту, но водопад шумит не хуже, чем помехи в телевизоре – при этом никак не беспокоя гладь озера.