— На витрине? — уточнил Морис.

— Да нет! В самом магазине!

— А кто такой мсье Мартен?

— Ну как кто? Габриэль Мартен, которого мы видели у Терри!Ковбой в красном «Ягуаре»! — И, поймав подозрительный взгляд Мориса, сочланужным сделать реабилитирующую сноску:

— Жених вашей кузины Амели.

— Что вы говорите?! — изумился Морис, мигом забыв оподозрительности. — Maman была права, уверяя, что я мог с этим человекомстолкнуться буквально по пути на работу. В самом деле, как любит говорить мояжена, Париж — всего лишь большая деревня. То-то мне показалось знакомым еголицо, хотя точно знаю, что никогда не был в его магазине. Меня совершенно неинтересуют восточные древности, я предпочитаю французские.

— Но у Габриэля в магазине можно найти интересные мемуары, —решила Алена щегольнуть познаниями. И, похоже, напрасно, потому что Морис снованапрягся:

— А откуда вы это знаете? Вы заходили в магазин?

— Моей ноги там не было! — уверила Алена с ненужнойгорячностью (хотя, какой криминал — зайти в магазин, она не понимала). — Мнесказал об этом Антуан.

— А кто такой Антуан?

— Ну, я не знаю его фамилию, но у него тоже антикварныймагазин неподалеку. Антуан продает картины, гравюры, рисунки…

— А, знаю! — воскликнул Морис. — С Антуаном я знаком, егофамилия Дюбуа. У него хороший магазин. Есть там парочка картин, от которых и яне отказался бы… А Габриэль — большой хитрец! Я пытался его разговорить насчетего профессии, узнать род его занятий, но он только отшутился, уверяя, что мыеще непременно встретимся. Странный человек, из тех, которые, как говорит мояжена, любят наводить тень на плетень, dinger l`ombre sur I`enceinte tressee!

В другое время Алена, конечно, не оставила бы без вниманияэтот I`enceinte tressee — плетеный забор, на который кто-то там любит наводитьтень, но сейчас ей было не до лингвистических приколов.

Морис совершенно прав! Габриэль любит наводить тень на этотсамый плетень. Почему не сказал Морису, где работает? Но интереснее другое. Пословам Мориса, на вилле по соседству с Терри был убит богатый араб. Тогдапочему Габриэль сказал, что убитый какой-то бродяга? Уж наверное, ее хозяинвряд ли был похож на бродягу! Правда, тело несчастного покрывало дешевое синееодеяло… Больше-то Алена ничего не успела разглядеть — ни одежды, ни обувиубитого. Возможно, конечно, Габриэль именно из-за одеяла решил такпренебрежительно аттестовать покойного, но ведь он сказал, что заглянул ему влицо!

Зачем врал?

И снова страх нахлынул… «Боисся, боисся, боис-ся», — какбормотала тогда Лизонька…

— Ну и как вам все это нравится? — послышался голос Мориса.

Что ответить? Что ей все это вовсе не нравится? Что она вужасе от всего этого? Но не покажется ли такой ее ответ подозрительным? ЕслиАлена не замешана в истории с убийством ни сном ни духом, с чего бы ей таксильно волноваться? Сказать, что ей совершенно безразлично? Но не покажутся лиее слова Морису подозрительными? Ведь нормальному человеку не может бытьбезразлично убийство!

— Я.., честно говоря, я не вижу тут ничего.., никакогосмысла… Я не знаю, что сказать… — залепетала она бессвязно. И подскочила настуле, когда Морис вдруг со звоном поставил чашку на блюдце и разразилсяаплодисментами.

— Браво! — воскликнул он экспансивно. — Вы очень точновыразили творческое кредо этого художника! Он ищет смысл именно в кажущейсябессмыслице!

Что.., что она выразила? Кредо?!

Алена не без испуга воззрилась на мужа своей приятельницы,опасаясь, не съехала ли у него в одночасье крыша. Однако выглядел Мориссовершенно здоровым человеком. Сидел, кушал тост с вареньем из мирабели ивнимательно смотрел на Аленины руки.

Они у нее что, в крови, как у леди Макбет?!

Алена опустила глаза — и обнаружила, что смотрит Морис вовсене на ее руки, а на то, что она в них держит. А держала она один измногочисленных каталогов, доселе разбросанных по столу… Алена уставилась намельтешение цветных пятен на обложке и на название, которое она тут же перевеладля себя так: «Новейший абстракционизм в поисках смысла».

Алена и не заметила, как вцепилась в этот каталог: наверное,чтобы занять руки, которые иначе начали бы слишком подозрительно трястись.

— Не спрашиваю, как вы относитесь к авангардизму, потому чтонормальный человек не может к нему относиться никак, просто никак, — с прежнейэкспансивностью проговорил Морис. — Однако Монт-Орбейль, репродукция которогопомещена на обложке этого каталога, один из немногих, в бессмысленномпуантилизме которого прослеживается хоть какая-то логика, хочет он того илинет. Даже я, при всей моей суровой приверженности к классике вообще и кфранцузской классике XVIII века в частности, был бы рад, если бы эта картинаукрасила мой дом. Кстати, она продается в магазине Антуана Дюбуа. НоМонт-Орбейль — один из самых дорогих авангардистов, его работы мне просто не покарману. Впрочем, я думаю, они так высоко ценятся не столько за неистовый авангардизми поразительное чувство цвета, а именно за то, что (может быть, и не желаяэтого!) призывают нас верить: в жизни очень мало голых случайностей, и во всем,даже в кажущейся полной абсурдности, сокрыт смысл, пусть и не постигаемый нами,как любит выражаться моя жена, сполпинка. — Последнее слово Морис произнеспо-русски, а потом на всякий случай перевел на французский и продолжил:

— И это внушает надежду хоть на какую-то справедливость, скоторой когда-нибудь подойдет к твоим поступкам и деяниям Провидение.

Алена задумчиво посмотрела на Марининого мужа, молодого икрасивого француза, который всегда казался ей несколько переигрывающим в своемчрезмерно серьезном отношении к жизни. «Но ведь не все такие пофигисты, как ты,моя дорогая!» — вмешался в ее размышления внутренний голос.

Так, значит, во всем сокрыт смысл, даже в полнойабсурдности?

Ну да, Алена готова была согласиться с Морисом — в силусвоей профессии. Все-таки детектив — это искусство столько же строгой логики,сколь и тщательно организованных совпадений. Ведь даже самая интересная книгапоначалу кажется бессмыслицей, интригующей читателя или даже раздражающей его —лишь ради самой интриги. Прежде чем проникнешь в замысел писателя, иной разпокажется, что он и сам не знает, чего хочет.., пишет абы что, может, даженаугад, а то и тасует страницы в беспорядке, лишь бы заинтриговать читателя!

Тасует страницы в беспорядке…

Смысл в бессмыслице…