Только что все это значит? К чему имеет отношение с такимтрудом открывшийся Алене текст? И что, ради вот этого пророчества ее сбросили слестницы и вырвали закладку из книги? Но ведь его можно прочесть, шифр закладкиможно разгадать, только имея не правильно сброшюрованный экземпляр!

Или таких экземпляров несколько?

Но почему все-таки повторяются цифры? Зачем нужны повторы,ведь они только затуманивают смысл фразы? Или это какой-то отвлекающий маневр?

— Алена, вы спите? — раздался вдруг негромкий вопрос.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула обеспокоеннаяМарина.

— Ой, добрый день! — воскликнула она, увидев Алену. — У вастишина, и я подумала, что ж такое, неужели вы еще спите… Нам уходить пора, мы сЛизочкой приглашены на день рождения к Мари, ну, к той беленькой девочке, скоторой она играет в скверике на Монтолон. Помните ее?

— Конечно. Но ведь вы говорили, что идете к двенадцати?

— Да, но сейчас уже одиннадцать, а у нас еще подарка нет. Ясовершенно забыла. Сейчас сходим в детский отдел Галери Лафайет и…

— Что?! — Алена вскочила с кровати, на которой, оказывается,сидела все это время среди разбросанных листков бумаги. — Сколько, вы говорите,сейчас времени?

Вместо ответа Марина постучала пальцем по циферблатубудильника.

Одиннадцать… В самом деле! Ничего себе… Выходит, оназанималась дешифровальными работами чуть не два часа!

Не слабо…

Стоп! Одиннадцать?! Но ведь Алене к двум часам дня надо бытьна уроке аргентинского танго в Шантильи, вернее, в деревне, как ее там, Люзарш,вернее, в лесу Гуи, вернее, в замке Эриво!

Она вихрем пролетела в ванную, крича:

— Марина, вы не знаете, с какого вокзала отправляются поездана Шантильи?

— С Сен-Лазара. А что, вы решили поехать в Шантильи?

— Ну да. Знаете, замок принца Конде, где закололся Ватель, ивсе такое…

Почему-то у Алены не повернулся язык признаться, что замокпринца Конде, где закололся Ватель, а также сами принц Конде и его нервныйметрдотель интересуют ее лишь постольку, поскольку неподалеку от Шантильирасположена танцевальная школа мадам Вите. Но, с другой стороны, не стоитзарекаться. А вдруг у нее найдется время заглянуть в шато Шантильи и почтитьпамять Вателя потом, после урока аргентинского танго?

Спустя час Алена бежала к вокзалу Сен-Лазар, прихрамывая лишьсамую чуточку. Ветер охальничал с ее юбкой-разлетайкой как хотел. Но развеАлена не дала себе слово, что больше никогда и ни за что не будет танцеватьаргентинское танго в брюках? Дала. И слово это она намеревалась сдержать.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЗОИ КОЛЧИНСКОЙ

…Мне кажется, на предыдущих страницах я чрезмерно многовремени уделила описанию нашего знаменательного перехода через линию фронта. Нукому, в самом деле, интересно описание охоты на людей, которая была устроена сдвух сторон? Малгожата оказалась права: нас норовили подстрелить и красные, ибелые, то есть и чужие, и свои, и хоть пули их по большей части свистели мимо,одна все же попала мне в плечо. Об обстоятельствах своего ранения я тоженаписала, как мне кажется, слишком подробно и уныло. Ну что же, ведь и самматериал не слишком-то веселый! Довольно, впрочем, было сказать, что, когда яупала, заливаясь кровью, меня поднял и понес Всеволжский, однако уже на подходек позициям наших он тоже был сражен шальной пулей.

К тому времени из передовых окопов наших разглядели наконец,что стреляют по безоружным гражданским беженцам, и пальба прекратилась. Двоеили трое солдат даже вышли, чтобы помочь Малгожате донести раненых, однакоВсеволжскому помощь уже не понадобилась. Он был убит наповал. Я хоть и лежала безпамяти, все же была жива, и Малгожата, чуть только оказалась на землеобетованной, потребовала, чтобы меня отправили в военный лазарет.

Каково же было мое удивление, когда я очнулась после долгогобеспамятства и увидела над собой сначала лицо какой-то незнакомой сестрымилосердия в белом, столь привычном мне платке, низко надвинутом на брови, арядом — лицо врача… Нет, конечно, я решила, что у меня жар и бред, потому чтоэто было лицо человека, о котором я думала непрестанно: лицо Льва Сокольского!Судьбе было угодно, чтобы я оказалась именно на его попечении.

Я усмотрела в этом благословение Провидения, однако ни словао чувствах между нами сказано не было, я и подумала, что наши взгляды имногозначительное молчание в том склепе было исполнено значения лишь для меня,но отнюдь не для него… Впрочем, отношения между нами были самые дружеские, икогда я начала выздоравливать, я попросила доктора Сокольского принять меня наслужбу в его передвижной лазарет. Еще со времени нашей первой встречи он знал омоем сестринском опыте, поэтому согласился взять меня с радостью. А я подумала,что если не повезло мне в чувствах, то хоть другом ему я смогу быть, другом ипомощницей, смогу смотреть на него хотя бы издали, мечтать о нем.., пусть этодаже будут самые бесплодные мечтания.

Малгожата часто заходила навестить меня. Я не раз пыталасьблагодарить ее за спасение: сначала она вывела меня из тюрьмы, потом не бросилараненную, хотя кругом свистели пули и ей было нужно думать прежде всего оспасении собственной жизни. Но она очень смеялась над моими благодарностями итвердила, что все это ерунда, наоборот, она меня должна благодарить, мол, я еесчастливый талисман, ведь с тех пор, как я появилась в ее жизни, у нее всепошло на лад, а раньше на нее так и сыпались беды: красные вынудили ее работатьна себя, угрожая расправой, бежать никак не удавалось, ни с кем она не могласговориться, а тут словно благословение небес на нее снизошло!