— Спасибо, сударыня. Это платье вам также к лицу, — ответил комплиментом.

Кивнула. Неловкость появилась вдруг.

Прогуливаемся дальше молча, слушая шум слабых волн.

— Простите, если ошибаюсь, а не вы ли мне в Доме офицеров предлагали бутерброды в прошлом месяце? — Спросил, понимая, что пауза затянулась.

— Всё верно, — ответила скромненько.

— И как же прислуживать вам позволил столь любящий отец?

— У него не было выбора, — раздалось уже с иронией.

— Вот как?

— Думаю, у папеньки ко мне особая любовь, — начинает слишком обыденно. — Подобрав сиротой, он с излишним чувством бережности относится ко мне. А ещё порой кажется, что его постоянно сопровождает чувство некой вины. Особенно это проявляется, когда нет моей матушки рядом. Чем я умело пользуюсь.

— Простите за бестактный вопрос. Но он сам напрашивается…

— Да, я приёмная, — поспешила ответить. — В семье Третьяковых с пяти лет.

Вздохнул тяжело, не зная, что и ответить.

— Хорошая семья, ничем не хуже, чем была ваша, — выдала Анна с нотками каприза.

Похоже, она знает, что я круглый сирота.

Молчу, не зная, что и ответить на это. Стучим каблуками по дощечкам, из которых выложена дорожка по песку.

— Теперь должна просить прощение я, — раздалось от собеседницы после недолгой паузы.

— Не должна. Думаю, вы хотели сказать, что мы были товарищами по несчастью, — говорю ей, строя из себя взрослого.

— Возможно, — прошептала себе под нос и дальше уже громко, сменив резко тему: — рада, что вы не пострадали при той дерзкой атаке. Папенька очень переживал, ограждая меня от жутких новостей, ничего не говорил до последнего.

— И правильно. Я тоже не буду ничего рассказывать, юная леди.

— Но вы там были, — раздалось с претензией.

— А вы? — Спросил и посмотрел на неё, ощущая на себе взгляд карих глаз всё это время.

Сразу опустила расфуфыренную головушку.

— Я ушла, не дождавшись парада, мне стало плохо.

— Почему вы остались во Владивостоке? — Сменил тему уже я.

— Потому что мне не страшно, — выпалила и усмехнулась.

— Вот как?

— Так же, как и вам, — произнесла уверенно.

— Что вы имеете в виду?

— Вы очень смелый. Никуда не убежали, не пали духом. Вступили в гусарский полк, не взирая на амбиции, чтобы быть полезным своей Родине.

— Вам всё рассказала обо мне Наталья или Екатерина? — Спросил, раскусив малолетнюю плутовку.

Снова смотрю на неё. Раскраснелась Анна, взаимного взгляда избегает.

— Екатерина Строганова моя подруга, — призналась.

— Дайте угадаю, это вы подговорили её, чтобы гусары позвали меня на ваш праздник.

— Вы проницательны, сударь, — согласилась кокетливо, отцепилась от локтя, взяла за руку без всяких церемоний и потянула меня по мраморной лестнице вверх, где у них смотровая. Как удачно, что ещё и пустующая.

Ладошка нежная, холодная, крохотная. Опасаюсь сжать сильнее, вообще практически не держу. Сама пальчиками зацепилась.

Вероятно, почуяв моё замешательство и скованность, девочка отпустила руку и вырвалась вперёд, ускоряясь, как сорванец. Но при этом подол приподнять не забыла, чтобы не затоптать.

Капризный ребёнок, который поскорее хочет стать девушкой. Но я не Третьяков.

— Юная леди, у вас всё ещё впереди, — начал ей в след, любуясь миловидной утончённостью. — А моё сердце уже занято.

Поднявшись, обернулась. Стала смотреть с высоты без стеснения прямо в глаза. А глазища её, будто горят в полумраке, отражая свет с берега. Карий насыщенный цвет отблёскивает нежной розой.

— И кем же ваше сердце занято, сударь? — Спросила с иронией, впервые так впиваясь в меня взглядом. — Румянцевой? Да бросьте, Андрей Константинович. Она даже пальца вашего не стоит. Помнится мне та сцена. Гвардейцы, что стая шакалов, напавшая на благородного льва. Поделом выскочке. Пусть радуется, что живой.

У меня аж дыхание перехватило от последней фразы, сказанной с такой неожиданно душевной ненавистью. Похоже, Анна с лёгкостью покорит зрителей Большого иркутского театра.

— Вы не можете так говорить, — ответил строго, осознав вдруг о ком она так цинично высказалась.

Усмехнулась, отступая на площадку. Попятилась, будто хочет, чтобы я её догонял с выражением лица игривым. Точно актриса.

— А вы сударь, что же подумали? — Начала с некой претензией, когда поднялся. — Что претендую на ваше сердце? Нет же. Да и кавалеров у меня, хоть отбавляй.

Заявила радостно и закружилась в танце, раскрываясь в белом платье, словно бутон цветка.

Не стал потакать шалостям своим вниманием, повернулся к перилам, на которые и облокотился. В почерневшем море огни сторожевых кораблей сияют. Остров Русский отсюда хорошо видно. Темнее там, чем раньше. Словно затаились наши в ожидании, как те, кто первый на пути у врага.

А пять лодочек с гостями, озаряемые фонариками, ходят по угрожающе спокойной глади, и почему–то видятся мне приманкой для страшных акул, готовых вот–вот выпрыгнуть и сожрать их. Волны мелко и часто бьют по берегу, пытаясь усыпить мою бдительность своей монотонностью.

Анна пристраивается сбоку спустя минуту. Дышит глубоко, малость запыхалась. Может, выпустила пар и ей полегчало.

— Зачем вы позвали меня? — Спрашиваю серьёзно.

— На самом деле я вас не звала, не обольщайтесь сударь, — выпалила.

— Тогда зачем морочите голову, юная леди?

— Поясните, сударь, — произнесла чересчур серьёзно. И я даже почуял её взгляд, но сам не повернулся.

— Вы же понимаете, что ваш отец ко мне не очень хорошо относится. А вы наперекор ему выказали моей персоне излишнее внимание.

Усмехнулась на это. Но быстро посерьёзнела. Вздохнула тяжело. И ответила негромко:

— Я знаю, что наши отцы были хорошими друзьями. И мне стыдно за моего.

—