– Да она меня, коренного москвича-пролетария, не уважает!Она мне в морду плюет! Она меня в упор не видит, лимита колхозная! Плесень! Яте покажу, как хорошего мужика забижать! Я ваше нутро бабское изучи-ил!..

Толик заколотил в дверь со всей дури. Господи, как же оннадоел! Один раз, когда Толик особенно развоевался, Ольга пригрозила емувызвать милицию. Толик на это выразился в том духе, что, мол, давай зови, онитебя, лимиту беспаспортную, быстро на сто первый километр спровадят. На самомделе у Ольги и договор аренды имелся, и регистрация, так что в милицию онавсе-таки позвонила. И милиция даже приехала. Только оказалось, что забиратьТолика не за что. Он никого не избил, ничего не сломал, то есть никакогоправонарушения не совершил. На том и распрощались. После этого Толик ходилгоголем и включил в свой постоянный репертуар новый пассаж про то, что милициякоренному москвичу завсегда подруга и мать родная и ничего соседка (лимитаказанская) с ним, пролетарием умственного труда, не сделает.

…Ольга включила радио, повертела настройку. На короткихволнах передавали Первый концерт Чайковского. Ну что ж, пусть будет Чайковский.Это значительно лучше, чем слушать вопли Толика. Что-то он сегодня не на шуткуразошелся, дверь бы не высадил… Что делать, если «интеллигентный» сосед такивышибет дверь, Ольга решительно не знала. Чтобы было не так страшно, онавключила Петра Ильича на полную мощность и с головой погрузилась в работу.

Ольга работала всю ночь. В офисе она первым делом нацедиласебе большую кружку крепкого кофе. Голова была необыкновенно ясная, но в глазабудто песку насыпали.

Ольга заглянула к Вадиму за перегородку. Тот сидел закомпьютером, как всегда, прижав мобильник плечом к уху, и рассказывал своейочередной подружке про вчерашнюю презентацию:

– Нет, не стал дожидаться… Уехал. Слишком пафосно. На одногоПанина и можно смотреть…

Ольга постучала по перегородке:

– Вадик. Я хочу показать тебе эскизы.

– Какие? Нет, это я не тебе…

– Йогуртовые и сырочные.

Вадим быстренько распрощался с подружкой, крутанулся вкресле:

– Давай показывай!

Ольга принялась раскладывать на столе рисунки.

– Я решила, что пусть это будет семейная реклама, –объясняла она. – Смотри. Вот мама, папа и слоненок. Идея заботы и силы.Слоненок ест йогурт, растет и скоро станет таким большим, как папа. А йогуртнежный, как мамина забота.

Вадим взял рисунок со слоненком, повертел в руках:

– Слоненок забавный.

– У моей дочки такой! – Ольга явно воодушевилась. – Можнопровести конкурс на лучшее имя для слоненка. И еще можно разыгрыватьпутешествие в слоновый питомник. Ты не знаешь, где водятся слоны?

– Чего тут знать-то? В Индии, в Африке, на Шри-Ланке…

– Ну, значит, туда, – согласилась Ольга. – Можно предложитьзаказчику, чтобы они объявили о розыгрыше. А вот карта для упаковки«Путешествие на родину слонов».

Вадим скривился:

– Слушай, как-то это все… Больно сахарно.

– Как? – не поняла Ольга.

– Сахарно. Сплошной сироп. И семья, и путешествие, и мама спапой… Прошлый век. Все это было хорошо пятьдесят лет назад. Тогда семейныеценности были в фаворе. Сейчас рулят вампиры, скелетоны и кровавые жабы-людоедыс Марса. А добропорядочное семейство слонов… Ты уверена, что современным детямоно надо?

– Я уверена, что это всем надо, не только детям. Когда утебя нормальная семья, ты знаешь, зачем живешь.

Вадим покачал головой, изображая крайнюю степеньразочарования тем, что в их чудесную, прогрессивную контору затесалась такаяпоклонница заплесневевших семейных ценностей.

– Ладно… Оставь мне, я Грозовскому покажу. Не знаю, пойметли нас заказчик…

– Я на три дня уеду. Меня Дарья отпустила.

– Да уж знаю, – Вадим снова сокрушенно покачал головой. – Тыже у нас, оказывается, многодетная мать. Носитель этих самых семейныхценностей… Ты езжай, езжай, я Грозовскому все передам…

Когда Ольга ушла, Вадим снова придвинул к себе стопкурисунков про слоненка. Черт бы побрал эту курицу в ботах! Слоненок былотличный. Десять баллов. И слоненок, и мамаша-слониха, и папа-слон… Во всехрисунках этой урюпинской тетки – очень простых, очень наивных – присутствовалтот загадочный алхимический элемент, который превращает даже очень простуюработу в золото. Это как с картинами Кандинского, Пиросмани, Матисса… Вродеведь все просто, элементарно. Но почему-то за душу цепляет так, что глазоторвать невозможно… Мало того! Дура в ботах сама выдала на-горá вполнекондиционную, продуманную от и до концепцию рекламной кампании. За ночь!Конечно, это сироп, пошлость и прошлый век, все так. Но она научилась не просторисовать, а производить рекламный продукт, вот в чем дело!

Надо с этим разобраться, и срочно. А то как бы самородокВадима не подсидел. Впрочем, у Вадима имелась одна идея на сей счет. Так чтопускай едет к себе в Урюпинск, на родину слонов. У Вадима как раз будет времясвою идею реализовать.

После московского безумия родной город казался крошечным,сонным и каким-то неумытым… Ольга сошла с перрона. Куда сперва? К ГригориюМатвеевичу? Кинуть сумки, выпить кофе, умыться, рассказать новости, а потом ужпопытаться увидеться с детьми? Ольга посмотрела на часы. Половина второго. Вдетском саду – тихий час. Но у Мишки примерно в это время заканчиваются уроки.Значит, можно попробовать перехватить его на выходе из школы. К ГригориюМатвеевичу она всегда успеет. Лучше они вечером спокойно сядут, выпьют чаю,поговорят обо всем.

Ольга поудобнее перехватила сумку и зашагала по направлениюк школе.

…Мишка сильно вытянулся, похудел, волосы потемнели… Или этосвет так падает?.. Ольга дождалась, когда он выйдет за ворота, окликнула:

– Мишка!

Он обернулся, сощурился на солнце, кажется, не сразу узнал:

– Мама?

Ольга подбежала, схватила его, прижала к себе. Мишка стоял,опустив руки плетьми, глаза в сторону. Неловко? Стесняется? Отвык?

Потом они молча сидели на заднем дворе, среди кустов сирени.Разговор не клеился. Ольга так к этой встрече готовилась, так ждала, такмечтала, а встретились – и она растерялась. Сидит, молчит. И он молчит тоже.

Ольга обняла сына за плечи – худющий, кожа да кости,зарылась лицом в волосы: