– если вместе с единственной женщиной) свою жизнь.

Но! Мир (и жизнь в нём) есть обязательное дело. Оставался лишь один нерешенный вопрос: кого им обяжут? Кто попробует наполнять и наполнять бесконечную пустоту мира? Кто именно (и по-именно, идя от имени к имени) будет спасать пустоту – от ещё большей пустоты?

Кто именно (и по-именно – идя от имени к имени) – будет совершать все эти бессмысленные телодвижения губами (именования): совокуплений, зачатий, рождений (в муках), вос-питаний (отсюда, очевидно, и возникла евангельская рефлексия о завтраке и завтрашних заботах)?

Ещё ближе к рассвету (а ведь это совсем уж предрассветное поселение всё ещё называлось Санкт-Ленинградом) – он вспомнил, что и на этом свете, и на том никто никому ничего не должен, и это помогло ему определиться: он покинул свои псевдо-рассуждения и вспомнил о тело-движениях.

И (тотчас) – всё вокруг него опять началось: итак, по земному летоисчислению – 2015 год. Земля, третья планета от преисподней звезды по имени солнце. Мужчину, который должен был на рассвете воскреснуть, разбудили в полночь.

«Составной» Пентавер полу-грезил (ибо – его наказание, его кармические звенья цепи’) настигло его: если в Санкт-Ленинграде его «новая» личность состоялась из трёх компонентов (тела поэта на мосту между мирами, со-знания древнего убийцы своего отца и воли к жизни серийного душегуба Цыбина), то карма его оказывалась более разно-образной и даже без-образной (в последнем слове ударение – свое-вольно).

Итак – карма, которую Пентавер принёс в Санкт-Ленинград (как мы помним – затем, чтобы – так или иначе – переместится в Москву): вот она (семь или восемь карм).

«Тяжкий преступник Уаэрму, который был дворецким. Он был приведен из-за (того, что он) слышал речи от главы дворца, к которому он пришел, утаил их и не сообщил их. Он был представлен перед вельможами зала допроса. Они нашли его виновным. Они дали его наказанию постигнуть его (…)

Жены привратников гарема, сообщницы людей, которые злоумышляли речи, и которые были представлены перед вельможами зала допроса. Они нашли их виновными. Они дали их наказанию постигнуть их, 6 женщин (…)

Это (уже) – много; но – вот он сам: Пентавер, которого звали другим именем. Он был приведен из-за за-говора, который он сделал с Тейе, своей матерью, когда она злоумышляла речи вместе с женщинами гарема, чтобы сделать зло против его владыки. Он был представлен перед дворецкими, чтобы допросили его. Они нашли его виновным. Они оставили его на месте. Он умертвил себя сам…»

На самом деле – он этого ещё не сделал (даже если бы мог – ещё ведь не самоубился); он (серийный убийца Цыбин – неудачливый (в отличие от царя Гильгамеша) созидатель человека из Зверя-Сатира; но – зато он увидел во сне, как ему предстоит наяву обессмертиться!

Во-первых – его внутренние органы и мозг не вынимались во время процесса мумификации, что противоречило всем представлениям о погребальных обрядах Нового Царства. Кроме того, тело молодого человека было завернуто в шкуру козы, которая считалась «нечистой» (с точки зрения погребальных обрядов) для членов семьи монарха.

Лишая их нано-бессмертия! А как же иначе: ведь их грандиозная провокация могла выйди боком – всему мирозданию.

Как если бы (и когда бы) Пентавер и Тейе могли об этом помыслить.

На деле – он не обессмертится так, но – станет не-извлекаем из времени и’наче: станет свидетелем мировых катастроф (ошибочно полагая себя их причиной). Станет персонифицированной функцией.

Во вторых, он перенесется (неведомо как и неведомо какой своей частью) через бездну времён и какие-то тысячи верст. Всего лишь затем, дабы в Санкт-Ленинграде стать свидетелем того, как обряды прижизненной мумификации всё ещё соблюдаются.

А пока перед казнью (само-убийством) – ему должны были предложить завтрак.

Он (само собой) – должен был отказаться: пусть завтрашний сам думает о завтрашнем, довольно сегодняшнему дню своей заботы. После чего (чужим знанием понукаемый) – вновь и вновь подумал (бы) о том, что нынешний человек слишком уж искусственен.

Всё, что происходило с ним, напоминало скверную кальку с прекрасного набоковского романа Приглашение на Казнь; но (это чужое знание) – не принесло никакого облегчения, ибо:

Ежели сейчас он сам себя удавит, как он продолжит жить?

Ему (человеку) – предстояло на это ответить.

p. s. Первой части второго при-частия Вечного Возвращения (истории о вернувшемся из ада измысленного в реальный ад Да’нте): и ведь никто никогда не знает, как закончила свои дни царица Тейе (нет упоминаний в манускриптах о её участи).

Сын младшей жены царя мог бы спросить (у её бессмертной тени):

– Как тебе, младшая мама моя? Больно? (тоже цитируя поэта), – но – не спросил: даже «составной» – Пентавер был бесконечно далёк от целостности.

Потому – продолжилось: по земному летоисчислению – 2015 год. земля, третья планета от преисподней звезды по имени солнце. мужчину, который должен был на рассвете воскреснуть, разбудили в полночь.

Черное Солнце взошло над Санкт-Ленинградом.

Пролог второй части Вечного возвращения (истории вернувшегося из ада из-мысленного в реальный ад Да’нте):

Итак – ничего не известно о судьбе сердца за-говора – царицы Тейе.

Разве что – может делать предположения (нано-формировать псевдо-истины) – здесь: особый интерес представляет способ, которым преступники пытались погубить царя.

«…он начал делать магические свитки для препятствования и устрашения, начал делать богов и людей из воска для ослабления людских тел; он дал их в руку Паибакикамену, которого Ра не сделал управителем дворца, и другим тяжким преступникам, говоря: “Возьмите их”; и они взяли их. Теперь, когда он укрепился во зле, которое он сделал, в котором Ра не дал ему преуспеть, он был допрошен. Его нашли виновным во всем зле, которое замыслило его сердце. Воистину, он сделал все это вместе с другими тяжкими преступниками (…)

Вот, когда Пенхевибин, бывший смотритель царских стад, сказал ему: «Дай мне свиток, чтобы наделить меня силой и могуществом»; он дал ему магический свиток царя Усермаатра Мериамона, да будет он жив, невредим, здрав, Великого бога, его господина, и он начал (совершать магические действия) над людьми. Он пришел к стене гарема, отдаленному, пустому месту. Он начал делать людей из воска