ответить, он просто старался не разрыдаться в присутствии Клары, и двух спецназовцев.

– Вадик, зови группу, – еще раз отдал распоряжение Ляшкин.

– Есть! – ответил веснушчатый и переключил канал, чтобы связаться с базой.

– Черт! Господи! – воскликнула вдруг Клара, на которую, видимо, успел оказать влияние дуализм ложкинского рэпа. – Смотрите!

Иван поднял глаза на носящихся вокруг машины Клары маньяка и меломана. Забег, к его удивлению, был закончен. Василий, раскинув длинные, одетые в спортивный костюм руки и ноги, лежал прямо на земле без признаков жизни. Над ним тяжело дыша, словно хищник над добычей, нависал сутулый Шестаков.

С яростным презрением плюнув на поврежденного врага, следователь рывком открыл пассажирскую дверцу «матиза» и скрылся в его салоне. Музыка поперхнулась и замолчала. Из машины вылетела выдранная с корнем стереосистема.

Покончив с источником мерзких звуков, Шестаков выбрался наружу. А затем медленно развернулся в сторону, наблюдающего за ним бусика связи. Он смотрел прямо на машину, в которой сидели Иван, Клара и рыжий техник, и взгляд его, казалось, без помех процарапывал не только тонкую пленку тонировки, но и все бортовое железо.

Шестаков сверлил их взглядом секунд десять, после чего резко направился к дому.

– Володя, он идет обратно! Он идет в дом! – закричал Иван в рацию, чтобы предупредить Ляшкина.

Как только Шестаков скрылся за калиткой забора, Черешнин, сорвав наушники, выпрыгнул из машины и помчался к лежащему на земле соседу. За ним побежала и Клара. К общему облегчению, они еще не успели до него добежать, а Ложкин уже зашевелился, и, тряся рыжими кудрями приходящей в себя головы, уселся на дорожную поверхность.

– Все нормально! – Василий поднял руку в успокаивающем жесте. – Машинка, блин, маленькая, бабская. Не ожидал я, что он через нее перескочит. Двинул прямо в челюсть, псих прокурорский…

Шестаков действительно перепрыгнул через «матиз» и, крутанувшись «пятой точкой» на гладкой поверхности автомобильной крыши, влепил Василию ногой в голову. Наглухо нокаутировав любителя послушать громкую музыку на частной чужой территории.

– Какая есть, – огрызнулась Клара, – бегать нужно шустрее!

Секретарша с досадой пнула носком ноги уничтоженную стереосистему:

– Блин! В тишине теперь ездить. Хотя это лучше, чем под такую музыку.

– Ладно, ладно… – Васька осторожно пересел с задницы на корточки. – «Играйку» я тебе новую хоть сегодня принесу – на выбор, не проблема.

Убедившись, что с соседом все в порядке, Иван помчался обратно – туда, где можно было слышать капитана и то, что происходит с ним в доме. Если все пошло, как они планировали, то Шестаков уже обезврежен и лежит на полу в наручниках. А Гуляра свободна.

* * *

Хозяин дома на перекрестке Садовой и Лесной, ловко вырубивший молокососа в спортивном костюме, с трудом удержался от того, чтобы не добить его до состояния трупа.

– Спокойно, – уговаривал сам себя Шестаков, – спокойно.

Терять голову в такой ответственный день, как сегодня, было совершенно невозможно.

«Откуда он взялся? Что тут делает этот гаденыш? – начал он размышлять, выдирая из приборной панели музыку. – Ждать ему здесь некого: до ближайшего дома двести метров, да и живут там старики. К кому из соседей он мог приехать? Громкая музыка… Громкая музыка…».

Кто-то ему в последнее время жаловался на громкую музыку. И на соседей.

Шестаков огляделся и увидел еще один странно припаркованный автомобиль – которому, в принципе, тоже нечего было делать в его захолустье.

Громкая музыка. Она отвлекла его от важного дела. Он вышел из дома и оставил ведьму одну.

Громкая музыка… Соседи…

Быстрым шагом Шестаков устремился к дому, изо всех сил удерживая себя, чтобы не перейти на полный паники бег.

Гуляра не высыпалась, потому что ей мешал сосед. Своей тупой, дебильной музыкой – она рассказывала.

Его выманили из дома.

Все это не просто так. Нужно, как можно быстрее, вернуться!

* * *

Владимир Ляшкин, в наушнике которого прозвучало предупреждение, что Шестаков возвращается, был вынужден оставить Гуляру в том же виде, в котором нашел.

Уходя, он попытался ее успокоить.

– Гуляра, я скоро вернусь. Обещаю. Все будет хорошо!

Достав оружие, он осторожно поднялся обратно по лестнице. Прикрыл дверь, ведущую в подвал, и занял позицию за входной дверью. Чтобы иметь возможность сразу же взять на мушку того, кто в ней появится.

Секунды тянулись кошмарно медленно. С момента, когда Ляшкина предупредили о возвращении Шестакова, времени прошло достаточно, чтобы хозяин мог добраться от Клариной машины до крыльца дома несколько раз. Спрашивать по рации, куда подевался Шестаков, Владимир опасался – даже самый негромкий шум мог привести к неудаче. И вот когда стало казаться, что больше тянуть уже некуда, и придется предпринять что-то самому, прямо возле своего левого уха Владимир услышал негромкий щелчок. Который, как человек военный, узнал сразу. Возле его виска только что сняли с предохранителя пистолет. Глок-17, если быть совершено точным – штатное оружие работников прокуратуры РФ.

– Тшшшшш… – прошипел вслед за щелчком голос хозяина дома. – Оружие… Медленно… В мою руку…

Оказавшись за забором, Шестаков проскользнул мимо крыльца и входной двери и обогнул дом с тыльной стороны. Воспользовавшись окном дальней комнаты, он проник внутрь и бесшумно подкрался, таким образом, к ждущему его у входных дверей Ляшкину, со спины.

– Женя, все кончено, – осторожно, но спокойно ответил Ляшкин, понимая, что шансов в такой диспозиции у него нет. – Ты можешь меня убить, но все кончено. Не надо. Не забирай с собой больше никого. И так слишком много смертей. И девочку, пожалуйста, отпусти.

– Оружие! – зашипел Шестаков громче.

Владимир отдал ему свой 9-тимилиметровый «Грач».

– Ты ничего не понимаешь. Никто не понимает. Я обязан! Это мой долг! Медленно руки назад и сам на себя наручники…

Ляшкин застегнул на своем левом запястье один из наручников.

– Женя, подумай… Я тут не один, ты же понимаешь. Сдайся.

– Молчать! Выполнять команды!

– Женечка, ты с кем говоришь? Ты кушал? – неожиданно раздался надтреснутый, дребезжащий прожитыми годами голос. – Сынок?

Другого шанса могло не представиться. Двинувшись назад, Ляшкин всем весом своей богатырской туши припечатал Шестакова к коридорной стене (заодно раздавив висящий на ней древний телефонный аппарат). Тут же мотнул в его сторону затылком, надеясь попасть в лицо. А затем с разворота, словно металлическим кистенем, стеганул ему в голову пристегнутыми к левой руке наручниками.

Оглушенный нападением Шестаков на мгновение потерял себя в пространстве. Этого хватило Владимиру на то, чтобы, схватив его за руки, в каждой из которых было по пистолету, перекрутить их крест-накрест.

Ляшкин выбил этим приемом оружие из ладоней Шестакова, одновременно бросив противника на пол. Но, сгруппировавшийся ловкий следователь, перекатившись через голову, от броска