уточняю я и делаю глоток из бутылки. — Дальше что? Чемодан хочешь с секретными досье?

— С тобой, Брагин, даже неинтересно, — отвечает он. — Никакой интриги.

— Ну, пошли, отдам.

— Правда? — оживляется Кухарь.

— Правда, ещё какая.

Он некоторое время молчит.

— Нет, — отвечает, помолчав. — Сейчас не надо. А где он, кстати? В доме?

— Точно, — соглашаюсь я, — в доме.

— А как ты мимо моих коллег прошмыгнёшь? Ещё дорога есть? Другая?

— Всё есть, — киваю я. — И дорога, и другая, и чемодан, и кинжал, и яд, и петля, и плаха. Всё что хочешь имеется. Выбирай.

— Смеёшься, — догадывается он. — А ведь мне сейчас достаточно лишь закричать, мол, спасите, помогите, грабят, убивают. Понимаешь?

— Давай, — предлагаю я, откусывая бублик. — Кричи. Но тогда и чемоданчику своему крикни. Прощай, чемоданчик, не поминай лихом.

— А он действительно, прямо здесь, в доме?

— В доме, — усмехаюсь я. — Пойдём, покажу.

— Ну, да, — он тоже усмехается с видом проницательного игрока, мол, ищи дурака за четыре сольдо. — У тебя там твои факельщики, вооружённые до зубов.

Я чуть прищуриваюсь.

— Что? — ухмыляется он. — Откуда я знаю? Ты, верно, подзабыл, с кем имеешь дело? Да мы многое про тебя знаем, так что напрасно ты хвост распушаешь. Ты делаешь свои делишки, пока кому-то это выгодно. Это ведь так просто, не приходило тебе в голову?

— И кому же? — внимательно смотрю я на него сквозь толстые стёкла.

— Ну, ты и вырядился, скажу тебе, — посмеивается он. — Хрен узнаешь. Молодец, сообразительный… Спрашиваешь, кому это выгодно? Ну, с кем ты работаешь, тому и выгодно. Смекаешь?

Он многозначительно усмехается, радуется, что наводит тень на плетень. Уже подзабытое и утихшее желание придушить его всплывает из душевных глубин. Прямо здесь, на глазах у изумлённой публики…

Должно быть что-то такое проскальзывает в моём взгляде, потому что Кухарь сразу отводит глаза и меняет тему.

— Ты говорят самому председателю насолил, верно?

— Короче, Пётр Николаевич, говори, чего тебе надо. Говори, а то ведь рискуешь больше меня не увидеть. Скорее всего, я вряд ли здесь снова покажусь.

— Тогда лучше уж сдать, — кивает он с улыбочкой. — Хотя бы моральное удовлетворение получу.

В конце улицы появляется автобус. Я смотрю на часы. Времени впритык, нужно ехать.

— Часики-то работают, я вижу, — усмехается Поварёнок.

— Мне ехать надо, — говорю я, вставая с брёвен. — Всего хорошего.

— Погоди-погоди, так не пойдёт.

— Пойдёт, ещё как пойдёт. Сдашь меня чекистам, не получишь чемодан. Не получишь чемодан, и «Факел» не получишь. Не даст тебе твой хозяин вотчину за такую дрянную службу.

— Не так, — хитро усмехается он и даже большие солнечные очки не могут скрыть его внешнее сходство с хорьком. — Не получу чемодан, ты не получишь мальчика Андрейку Терентьева, а «Факел», что «Факел»? Ему и так недолго осталось. Не развалю я, так кто-нибудь другой развалит. Чего волноваться?

Твою дивизию! Твою долбанную дивизию! Ну, ты и мудила, Кухарь!

ЛиАЗ, чихая, останавливается и с шипеньем открывает двери. Из него почти никто не выходит, а вот в него войти желают многие. Собственно все, кто накопился на остановке.

— Где твоя машина? — спрашиваю я.

— Неподалёку, — пожимает он плечами.

— Поехали, поговорим по дороге.

— Ну, хорошо, — усмехается он. — Вон, голубая «тройка» видишь, у треста? Пошли, если хочешь.

Он показывает туда, где рядом с чекистской «волжанкой» скромно стоит лазурный «жигуль».

Сука! Ну, ладно!

— Пошли! — говорю я.

Ты у меня не уйдёшь, тварь.

— Шутка, — мелко хохочет он. — Это не моя. Нет, ты со мной сейчас не поедешь. Завтра позвонишь мне в двенадцать часов и придёшь, куда я скажу и когда я скажу. Один. Ты понял? Я тебе отдам парнишку, а ты мне чемодан. Простой обмен. Если не усложнять…

Он называет номер. Хорёк!

Не сдержавшись, хватаю его за шкирятник.

— Не волнуйся, всё с пацаном нормально. Пока. Он в безопасности. А вот дальнейшее будет от тебя зависеть.

Я молча разжимаю пальцы, разворачиваюсь и подбегаю к автобусу. Народу набралось прилично и почти все уже забились внутрь. Толкучка, конечно, не как в токийском метро, но и такой хватит, чтобы сдёрнуть ненароком с меня парик.

Кое-как пролезаю внутрь, придерживая драгоценную бейсболку. Дверь закрывается и мы отъезжаем. Хорёк провожает меня, как солдатская жена на перроне, только что платочком не машет.

Вот же гадёныш. Надо было давно его мочкануть и не мучиться. Гуманизм себя изжил, кажется. По крайней мере, по отношению к нему.

В давке и жаре я проезжаю две остановки и выскакиваю наружу. Ф-у-у-х… Поправляю кепку и двигаю к телефонной будке.

— Егор? — встревоженно говорит Платоныч.

— Здорово, дядя Юра.

— Ты как?

— Нормально. Случился небольшой факап, так что вот, действую по аварийному протоколу. Расскажу при встрече. Что у тебя? Наталья с Андреем уехали?

По нашему первоначальному плану Наташка должна была через пару дней лететь в Геленджик, готовиться к свадьбе. Две недели без содержания для неё выбивал Платоныч. Но, поскольку включился экстренно-пожарный план, предусматривающий её немедленную эвакуацию с последующей усиленной охраной, ей пришлось улететь раньше. Причём, находиться она будет не у отца, а на базе у Игоря.

— Наталью отправил, а Андрея нет… — отвечает Платоныч с беспокойством в голосе.

Блин, не блефовал козёл этот…

— Рассказывай…

— Да, пропал он куда-то… Ночевать не явился. Такого раньше не было никогда. Не позвонил и не предупредил… У него тут девочка появилась, он с ней целыми днями пропадал. Думаю, может, с ней связано…

— Не с ней, — говорю я. — Это Кухарчук.

— Не понял…

— Боюсь, ты понял. Он его похитил.

— Что нужно делать? — голос становится жёстким и максимально собранным.

— Я уже делаю, — отвечаю я. — Не беспокойся, всё будет хорошо. Я отдам ему то, что он хочет. Но придётся пару дней подождать. С Трыней всё в порядке. И будет всё в полном порядке. Нет такой вещи, ради которой я буду рисковать Андреем. Ты меня понял?

— Да, — выдыхает он. — Понял.

— Не беспокойся, насколько это возможно… Я всё сделаю. Всё будет хорошо. Позвони прямо сейчас