Задача Фрайера состояла в изучении причин отставания представителей черной расы. «Можно найти кучу примеров того, что черные достигают меньшего, чем могли бы, – говорит он. – Легко заметить разницу между черными и белыми хотя бы по таким показателям, как количество детей, рожденных вне брака, детская смертность или ожидаемая продолжительность жизни. Результаты школьных тестов оказываются самыми низкими именно у черных детей. Черные зарабатывают меньше белых. Совершенно ясно, что их жизнь складывается куда хуже, чем у белых. Я лишь хочу выяснить, в чем заключается ошибка черных. И этому я хотел бы посвятить всю мою жизнь».

Помимо экономического и социального неравенства между черными и белыми Фрайер заинтересовался культурной сегрегацией. Черные и белые смотрят разные телевизионные передачи (единственное, что любят смотреть и черные, и белые, – это футбол; а один из самых популярных комедийных сериалов в истории, Seinfeld, не входит даже в число пятидесяти передач, которые предпочитают черные). Они курят разные марки сигарет (так, марка Newports популярна у 75 процентов черных подростков, при этом ее курят всего 12 процентов их белых ровесников; белые подростки обычно предпочитают Marlboro). А черные родители дают своим детям имена, которые коренным образом отличаются от имен, популярных у белых.

Фрайер задался вопросом: является ли негритянская культура причиной экономического неравенства между черными и белыми или просто его отражением?

Так же как и в случае с данными ECLS, Фрайер начал искать ответ в информационных массивах: он принялся изучать данные свидетельств о рождении, выданных всем детям штата Калифорния начиная с 1961 года. Эти данные примерно по 16 миллионам детей включали в себя ряд стандартных параметров (имя, пол, раса, вес ребенка при рождении, семейное положение матери), а также несколько других, более познавательных факторов, таких как почтовые индексы (что позволяло оценить социально-экономическое положение и расовую принадлежность соседей каждой семьи), способ оплаты счета за больничные услуги (еще один экономический показатель), а также уровень образования родителей.

Калифорнийские данные убедительно показывают, насколько по-разному белые и черные родители подходят к выбору имени для своих детей. Белые и выходцы из Азии дают своим детям похожие имена; немного иначе подходят к этому вопросу латиноамериканцы, однако степень различий в данном случае значительно меньше, чем пропасть между подходами черных и белых.

Данные также показывают, что разрыв между черными и белыми в этом вопросе является сравнительно недавним явлением. До начала 1970‑х годов типичные имена черных детей очень напоминали имена белых. Однако типичный ребенок, родившийся в негритянском районе, получал имя, которое встречается у чернокожих в два раза чаще, чем у белых. К 1980 году черный ребенок получал имя, которое у белых встречается в двадцать раз реже. (Это движение носило более агрессивный характер в отношении имен девочек. Возможно, это связано с тем, что родители любых рас меньше склонны экспериментировать с именами мальчиков.) Учитывая место и время этих перемен – густонаселенные городские районы, в которых набирали силу различные общественные негритянские организации, мы можем предположить, что основная причина выбора типично негритянских имен была связана с движением «Черная сила (Black Power)», пропагандировавшим африканскую культуру и боровшимся с «превосходством белой расы». И если подобная «революция имен» действительно вызвана действиями «Черной силы», то можно сказать, что она стала их самым длительным последствием. В наши дни редко можно встретить человека с прической в стиле афро. Еще реже можно увидеть человека, одетого в африканский национальный костюм. Основатель «Партии Черных пантер»[20] Бобби Сил в наши дни известен разве что как лицо из рекламы продуктов для барбекю.

Однако множество имен, употребляемых в наши дни, принадлежит исключительно представителям негритянской расы. Более 40 процентов черных девочек, ежегодно рождающихся в Калифорнии, получают имя, которое можно найти лишь у одной из 100 тысяч белых девочек, родившихся в тот же год. Еще более примечателен тот факт, что около 30 процентов черных девочек получают имена, уникальные как для черных, так и для белых девочек, рожденных в это же время в Калифорнии. Кстати, на протяжении 1990‑х годов 228 малышей получили имя Unique (Уникальный), а по одному ребенку получили еще более «уникальные» имена – Uneek, Uneque и Uneqqee. Даже самые популярные в негритянской среде имена практически не встретишь у белых. Из 626 девочек, получивших в 1990‑х годах имя Дейя, 591 была черной. Из 454 девочек с именем Прешиос (Драгоценная) к негритянской расе принадлежала 431. Из 318 девочек с именем Шенис (Сияние) 310 были черными.

Так какие же родители называют детей именами, столь ярко свидетельствующими о принадлежности к негритянской культуре? Данные четко показывают: подобное имя своему ребенку дает незамужняя, небогатая и недостаточно образованная молодая мать, живущая в негритянском районе и сама имеющая типичное негритянское имя. С точки зрения Фрайера, тот факт, что ребенок получает типичное для афроамериканца имя, является со стороны родителя сигналом солидарности с общиной. «Если я назову своего сына Мэдисон, – размышляет такая мать, – то про меня соседи могут подумать: она что, хочет от нас отколоться и жить с белыми?» Если принято считать, что черные дети, интересующиеся математикой и балетом, пытаются «подражать белым», то мать, называющая свою дочку Шенис, просто пытается «быть такой же, как и другие черные».

Калифорнийское исследование показывает, что многие белые родители посылают сигналы совершенно иного толка. Более 40 процентов белых младенцев получают имена, которые в четыре раза популярнее у белых, чем у черных, – к примеру, Коннор, Коди, Эмили и Эбигейл. За последние десять лет каждое из этих имен получали не менее двух тысяч детей, родившихся в Калифорнии, и всего два процента из них были черными.

Так какие же имена являются типично «черными» или «белыми»?